Последний раз я был до такой же степени взвинчен в тот день, когда женился на Алексе, и так же гадал, как в дальнейшем сложится моя жизнь. Известно, чем это все обернулось. Я оглянулся, чтобы посмотреть на бывшую жену, которая в кои-то веки нацепила на себя весьма консервативный наряд. Она, разумеется, сидела, уставившись перед собой, и не пожелала даже взглянуть в мою сторону. Вот ведь сука!
Наконец Уоллифорд закончил копаться в документах и прокашлялся прежде, чем произнести обычный набор формальностей.
– Дело номер 179920-16. Джэггер против Джэггера. Встречный иск об изменении места рассмотрения дела и оставлении в силе ранее подписанного соглашения об опеке над ребенком в его прежней формулировке.
После этого он наконец поднял глаза.
– Прежде чем я оглашу-у свое решение, хотелось бы сказа-ать, что это о-очень непростое дело. Пришлось учитывать интересы обеих сторон, которые здесь присутствуют, права биологического отца, которого многие годы лишали общения с сыном, а также интересы самого ребенка.
Он посмотрел прямо на Алексу:
– Миссис Джэггер, я считаю, что именно вы несете ответственность за ту запутанную ситуацию, которую мы тут сейчас наблюдаем. Если у вас была хоть малейшая тень сомнения, что ваш муж не является отцом мальчика, вы обязаны были выяснить это сразу после того, как это благословенное дитя появилось на свет.
В первый раз за последнее время в моем сердце забрезжил крохотный лучик надежды. Уоллифорд никогда заранее не раскрывал все свои карты, и я был уверен, что он попал под обаяние Алексы, которая с первого же дня в суде старательно изображала из себя благовоспитанную южную леди. Слова, которые он изрек после этого вступления, поразили и обнадежили меня еще больше.
– Мистер Джэггер, не могу не выразить восхищение вашей преданности юному Бекетту. Совершенно ясно, что вы любите ребенка и заботитесь о нем точно так же, как делали бы это, если результаты теста на отцовство несколько лет назад оказались бы иными.
Мысленно я уже подскочил от радости и согнул руку в победном жесте, но неимоверным усилием воли заставил себя изобразить смирение.
– Благодарю вас, ваша честь. Я высоко ценю ваши слова.
– Хорошо. Ну что ж, после всего, что было сказано, давайте перейдем собственно к делу. По вопросу ходатайства миссис Джэггер об изменении условий опеки я не вижу оснований для подобного изменения. Таким образом, предписание суда, устанавливающее порядок общения ребенка с Эндрю М. Джэггером, остается без изменений.
Он посмотрел на Алексу:
– Миссис Джэггер, ваше ходатайство о расширении опеки было направлено на то, чтобы предоставить мистеру Бодину возможность общения с сыном – это, конечно, шаг в правильном направлении. Однако для суда не прошло незамеченным, что мистер Бодин ни разу не появился на судебных заседаниях. Буду предельно откровенным, отсутствие у него интереса и стремления участвовать в этом процессе заставляет меня сомневаться в его приоритетах и интересе к жизни сына. Тем не менее он все же является отцом мальчика, и я намерен предоставить ему право на определенное общение с ребенком. Однако это время будет выделяться за счет вашего пребывания с сыном, а не за счет времени, предоставляемого мистеру Джэггеру. Таким образом, суд постановляет удовлетворить ходатайство мистера Бодина о совместной опеке и предоставить ему право общения с ребенком в течение восьми часов каждую неделю. Когда между ним и сыном укрепятся отношения и мистер Бодин докажет суду свое желание принимать участие в жизни сына, я рассмотрю возможность предоставления ему дополнительного времени для общения. Однако это тоже будет происходить за счет вашего времени, миссис Джэггер.
Я стоял перед судьей, совершенно потеряв дар речи от изумления и радости. У меня было такое ощущение, будто я только что с победно поднятыми руками порвал грудью желтую ленточку на финишной линии после почти четырехнедельного марафона, который моя бывшая жена заставила меня пробежать. Я поверить не мог, что одержал победу.
За моей спиной Роман издал победный возглас «Да!», а я по-прежнему стоял словно окаменевший, мне все еще казалось, что это происходит во сне и я могу в любую секунду проснуться и снова погрузиться в кошмарную реальность. И последние слова судьи Уоллифорда показали, что мои предчувствия меня не обманули.
– И последнее, относительно ходатайства мистера Джэггера о том, чтобы принудить Алексу и Бекетта Джэггеров вернуться домой в Нью-Йорк. Данное ходатайство отклоняется.
Подождите… Что?! Как?
– Ваша честь, если мое время для общения с сыном остается без изменений, почему вы отклоняете мое ходатайство о возвращении мальчика домой?
– Разве это не очевидно, мистер Джэггер? Ваш сын остается здесь, в штате Джорджия. Если хотите общаться с ребенком, то это именно вы должны подумать о переезде. – Он стукнул молотком и встал, намереваясь покинуть зал суда.
– Что за ахинея! У меня в Нью-Йорке практика. А у Алексы здесь даже нет работы.
Уоллифорд застыл на половине шага.
– Такие выражения и тон в зале суда будут стоить вам тысячу долларов штрафа. Не нравится мое решение, подавайте жалобу в апелляционный суд.
* * *
Я придерживался за стену в туалете, чтобы не падать с ног, когда пошел отлить, а потом, спотыкаясь, еле добрел до стула у барной стойки. Галстук и пиджак неизвестно где, молния на брюках расстегнута, подол рубашки торчит из брюк – я выглядел так же жалко и отвратительно, как было у меня на душе.
– Еще виски со льдом, – я сунул пустой стакан бармену. Он посмотрел на Романа, потом снова на меня.
– Еще разрешение у моего папаши спроси, наливать мне или нет. Просто дай мне этот чертов виски.
Не помню, я упоминал, что когда выпью, то становлюсь еще большим мерзавцем, чем в трезвом состоянии?
Мой мобильный телефон запрыгал на барной стойке. Это была Эмери. Она звонила уже третий раз. И третий раз я не ответил на звонок.
– Снова не собираешься отвечать? – спросил Роман.
– А смысл? – тупо пробормотал я.
– А как насчет того, чтобы успокоить леди, чтобы она могла сегодня спокойно заснуть? Ты-то сам точно вырубишься к пяти часам, мерзавец эгоистичный. – Роман сделал глоток пива и поставил кружку на барную стойку. – Она тебя любит. Разберись с этим.
– С чем разбираться. Все кончено.
– О чем ты говоришь? Не будь идиотом. Я же вижу, это первая женщина за всю твою жизнь, в которую ты по-настоящему влюбился. Как долго мы с тобой уже дружим?
– Наверное, слишком долго, если ты позволяешь себе читать мне нравоучения.
– Помнишь, что я тебе сказал тогда в церкви перед тем, как ты женился на Алексе?
В том состоянии, в котором я пребывал, вся моя жизнь была как в тумане, но утро того злосчастного дня я помнил предельно ясно, до малейших деталей. Я с тех пор много раз вспоминал, как Роман совал мне ключи от машины. «Машина на заднем дворе, на тот случай, если захочешь по-тихому смыться», – сказал он мне тогда. А когда я напомнил ему, что Алекса ждет ребенка от меня и что я поступаю правильно, он выругался: «На фиг такие правильные поступки».
