– Так, значит, мир за Гранью? – Ийзэбичи сделал еще глоток, отломил кусочек сыра и, бросив его в рот, довольно прищурился. Таас кивнул. Местные напитки заметного опьянения у дракона не вызывали и слабо подпитывали бушующий внутри его огонь, но, без сомнения, были приятны на вкус. И хорошо настраивали на размышления. А подумать было о чем. – Забавный мирок, но отсталый же! И тараканы эти… сами под ноги лезут. Скучно. Не мог что-нибудь поинтересней выбрать?
Кот демонстративно закатил глаза, потом посмотрел на невозмутимую физиономию сильнейшего и… снова возвел очи горе.
– Думаешь, я привередничаю? Ну, быть может. – Гай усмехнулся. – Так чем тебя привлекла Земля?
Устав закатывать глаза, Таас рухнул со спинки кресла на сиденье, разбросал в стороны лапы и свесил голову, всем своим видом показывая, что его достали глупые вопросы, на которые он в силу некоторых причин не может дать умных ответов, ибо голосовые связки для дискуссии не приспособлены. Огненный только усмехнулся, наблюдая за кошачьей пантомимой.
За время, проведенное в компании жреца, именовавшего себя От-Тец Иннок-Кентий, сильнейший не только успел распробовать местные горючие смеси (которые были куда сильней нынешнего вина, но все равно не дотягивали до напитков из погребов Тиронга), но и освоил одну из разновидностей земного языка. Пьяный в хлам толстяк даже выжил при этом. Видать, на него водка с бормотухой, как называл свое пойло жрец, действовали гораздо сильнее, нежели на гостя. Они-то и спасли психику донора от пагубного воздействия языковых заклинаний.
Обмозговав сложившуюся ситуацию и проанализировав полученные от аборигена сведения, Ийзэбичи пришел к некоторым весьма любопытным выводам. Очутиться вот так, без какого-либо предупреждения, в незнакомом мире – это было… хм… неожиданно. Освободиться от тысячелетнего плена – приятно, а вот покинуть изрядно опостылевшие руины собственного города без возможности пользоваться его хранилищами – не очень. Сейчас как никогда пригодились бы знания древних. Не то чтобы хозяин Тиронга ничего не помнил, но уточнить кое-какие догадки ему бы не помешало.
Чужой мир, слабый отголосок от метки, поставленной на лицо брату, и никаких инструкций от гайи Белоснежной… Что ж, вывод напрашивался сам собой – глава ордена повелителей времени к происходящему отношения не имела, а вот Сэн… да. Светлоликий явился сюда не один, с ним были местная девчонка-невеста, синеволосая моэра (видимо, та самая Ырли, которую сломя голову разыскивала Белочка) и смуглый блондин. Описания всех четверых дракон получил от жреца, чей язык так удачно развязал алкоголь, даже заикание пропало. Иннок-Кентий говорил, говорил, говорил… а иномирный гость спрашивал да слушал, потягивая ту самую бормотуху, от которой знатно окосел толстяк.
Судя по рассказам пьяного землянина об истории его планеты, магов здесь не было. Точнее, их всех истребила святая инк… короче, какая-то группа фанатиков, вооруженная колами, крестами и почему-то водой. Как именно с помощью перечисленного арсенала удалось избавить мир от магически одаренных созданий, гай так и не понял. Впрочем, не это его волновало на данный момент. Нет магов? Отлично! А кто тогда есть и как с ними бороться?
Как выяснилось, легко. Что настоящему огненному дракону миллиарды обычных созданий? Так… живое мясо на пути. Простых людишек Ийзэбичи всегда воспринимал кем-то вроде насекомых: некоторых как красивых и даже уникальных бабочек, других как уродливых гусениц, а общую массу – как кучу копошащихся тараканов. Слишком короткий срок жизни, хрупкие тела и жалкие перспективы. Разве можно при таких характеристиках считать людей равными? Если только магов, но и те – просто выскочки, прыгнувшие выше головы. Особенно одна – та, которой удалось вскарабкаться на самую вершину ордена. Ну и теперь еще вторая – та, что умудрилась ускользнуть от него на дороге. Правда, ее выскочкой называть не хотелось – скорее приятным исключением, с которым возникало желание познакомиться поближе.
Она тоже была человеком, причем чистокровным. И магии в ней совсем не чувствовалось. Однако внимание Ийзэбичи привлекли мерцающие в полумраке глаза, а потом… девчонка выпустила свою тьму. Тьму, от которой шарахнулся даже артефакт – Коготь дракона. О-о-о, это было невероятно… Невероятно интересно, в смысле. Такой вызов гай Огненный не мог не принять. За столь необычную силу он готов был простить малышке даже ее происхождение.
– Хорошая девочка, – сказал маг, похлопав по лежащей под рукой папке. Кот настороженно дернул ушами и махнул розовым хвостом. – Моя будет, – отсалютовав ему бокалом, сообщил гость. Таас сел, вперив мрачный взгляд в рыжего. – Почему нет? – Дракон вздернул темную бровь, правильно истолковав выражение кошачьей морды. – Она мила, я красив. Она тьма, я огонь. Она рисует, я работаю с металлом. Она… – Таас начал демонстративно драть обивку. – Твоя, что ли? – сделал вывод гай и, усмехнувшись, развел руками: – А станет моей! Такова жизнь, брат. Извини, но женщина, способная отпугнуть Коготь дракона, просто обязана родить мне сына. Это ж какой силы он получится при замесе таких-то способностей?! – Ий мечтательно прикрыл глаза и снова потянулся к вину. Кот же пару раз ударился головой о спинку кресла и прикрыл лапой глаза.
– А то, что она человек, не так и страшно, – снова заговорил гость. – Знаешь, за несколько веков одиночества даже к примитивным расам начинаешь испытывать некоторую… симпатию, – доверительно сообщил он, – особенно к отдельным представительницам с оригинальными особенностями. Мы ведь с тобой из-за нее загремели в этот мир, я верно понял?
Таас мгновенно опустил лапу и с готовностью кивнул.
– Сейлин, значит?
Еще один кивок розовой головы был ему ответом.
– Хочу ее еще больше! – заявил сильнейший, залпом допив вино, и предвкушающе улыбнулся. Кот рухнул на бок, свесив лапу и язык. – А то, что ты был первым, мне не привыкать.
Посланник Сэн, судя по выражению усатой физиономии, был близок к кошачьей истерике. Он странно шевелил ушами, переступал лапами и что-то быстро чертил хвостом в воздухе. Когда закончил, распластался на кресле, а в воздухе вспыхнули слова на языке Тайлаари: «Иди в Бездну, идиот рыжий! Свою сейлин заведи, нечего зариться на чужих беременных баб. Оно и быстрее, и проще, и уж точно продуктивней будет».
– Ух ты! – восторженно выдохнул Ийзэбичи. – Как тебя пробрало-то, братец. Не ожида-а-ал, – насмешливо протянул он, поднимаясь. – Ладно, пойду… правда, не куда ты послал, а гораздо ближе. – Обе змейки синхронно подняли головы и, выскользнув из тающих на глазах костров, скользнули на пол. – И да, завести свою я, конечно, могу, но отобрать твою – это же особое удовольствие, – съязвил дракон, втягивая в ладони обратившихся в черные ленты тумана своих посланников.
Таас же в который раз за время их беседы демонстративно закатил глаза.
Два дня спустя…
Тронув рукой струны своей старушки гитары, я поморщилась. Раньше моя собственная музыка меня успокаивала, дарила хорошее настроение и творческий запал. Сейчас все только раздражало. Рисовать хотелось еще меньше, чем играть, несмотря на то что комната, в которой я теперь обитала, была сплошь завалена холстами, всевозможными красками, папками с чистыми листами и целым арсеналом разных кистей. Единственным окном в мир для меня стал компьютер, но и он, зараза, являлся неотъемлемой частью шарту, который в лучших традициях цензуры жестоко фильтровал мои виртуальные запросы. И все это делалось исключительно ради моего блага!
