Книга Собиратели ракушек, страница 87. Автор книги Розамунда Пилчер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Собиратели ракушек»

Cтраница 87

— Мне кажется, ты хочешь, чтобы я их именно продала. Не так ли?

— Не кипятись, ма. Подумай спокойно. Не «Собирателей», ни в коем случае, но скажи, зачем тебе хранить панно? Сейчас они в большой цене, и не забывай, рынок — дело капризное. Оцени эти никому не нужные панно и выстави их на продажу.

Пенелопа, которая стояла на протяжении всего этого разговора, опустилась на стул. Она поставила локоть на стол и подперла лоб рукой.

Немного погодя она спросила:

— А твое мнение, Нэнси?

— Мое?

— Да, твое. Что ты думаешь по поводу моих картин, страховки и вообще о моей личной жизни?

Нэнси закусила губу, затем сделала глубокий вдох и начала говорить. Голос ее звучал отчетливо и звонко, как будто она держала речь на собрании женского клуба.

— Я думаю… я думаю, Ноэль прав. Джордж тоже считает, что ты должна изменить страховку. Он сказал мне об этом, когда прочитал в газете, за сколько ушла картина «У источника». Естественно, платить по страховке тебе придется больше. И страховая компания может настоять на более надежной охране. В конце концов, они заботятся о вкладах клиента.

— У меня такое впечатление, что ты либо слово в слово цитируешь Джорджа, либо зачитываешь какое-то маловразумительное пособие. А собственные соображения у тебя имеются? Что ты сама думаешь?

— Да, имеются, — сказала Нэнси своим обычным голосом. — Я считаю, что ты должна продать панно.

— И выручить полмиллиона? Так, что ли?

Нэнси постаралась, чтобы ответ ее прозвучал без нажима, как предположение. Она и не надеялась на такой удачный поворот: разговор пошел без обиняков, они сразу перешли к делу.

— Может быть, и полмиллиона, кто знает.

— И что дальше? Что я должна сделать с деньгами потом?

Пенелопа бросила взгляд на Ноэля. Тот пожал плечами. Ответ он продумал заранее.

— Деньги, отданные при жизни, вдвойне дороже тех, что остаются после смерти.

— Другими словами — ты хочешь получить их сейчас.

— Я этого не сказал, ма. Просто размышляю. Но подумай сама: сидеть на таком богатстве, ничего не предпринимая, равносильно тому, чтобы просто отдать все государству.

— И поэтому ты думаешь, что лучше отдать все тебе?

— У тебя трое детей. Ты можешь отдать какую-то сумму нам, поделив ее на три части. И оставить что-то себе, чтобы получать удовольствие от жизни. Ты ведь всегда была стеснена в средствах, не могла позволить себе ничего лишнего. Когда-то ты много ездила с родителями. Теперь ты снова сможешь путешествовать. Поезжай во Флоренцию, во Францию.

— А что же вы будете делать со столь милыми вашим сердцам деньгами?

— Нэнси, думаю, потратит их на детей. Я вложу в дело.

— В какое дело?

— В собственное… Быть может, займусь продажей сырья — тут открываются большие возможности…

Копия своего отца! Недоволен своей судьбой, завидует другим, меркантилен, амбициозен, уверен, что все у него в долгу, и никто его не переубедит в обратном. Амброз говорил бы с ней точно так же, и именно это вывело Пенелопу из себя.

— Продажей сырья! — Она не скрывала презрения. — Ты просто не в своем уме! С таким же успехом можно поставить весь свой капитал на какую-то лошадку или проиграть его в рулетку. Ни стыда ни совести у тебя нет, Ноэль! Иной раз я просто прихожу в отчаяние! Ты вызываешь у меня отвращение. — Ноэль открыл было рот, чтобы защититься, но Пенелопа повысила голос: — Хочешь знать мое мнение? Я думаю, тебе наплевать, что случится со мной, с моим домом, с картинами моего отца. Ты заботишься о себе одном, и в голове у тебя одна только мысль: как бы поскорее и без особых хлопот отхватить побольше денег. — Ноэль стиснул зубы, лицо у него застыло, он побледнел. — Я не продала панно до сих пор, а может, и никогда не продам, но, если все-таки сделаю это, все деньги я оставлю себе, потому что они — мои, и я могу распорядиться ими, как мне заблагорассудится, а самый большой дар, который могут принести родители своим детям, — это их, родителей, самостоятельность. Что же касается тебя, Нэнси, и твоих детей, то я считаю, что вы с Джорджем отправили их в непомерно дорогие школы. Чем делать из них вундеркиндов, лучше бы учили их хорошим манерам, может, тогда они стали бы более приятными людьми.

Со скоростью, поразившей ее саму, Нэнси бросилась на защиту своих отпрысков:

— Я попросила бы тебя не критиковать моих детей!

— Давно пора кому-то это сделать.

— Но только не тебе! Ты не имеешь на это никакого права — тебя они никогда не интересовали. Для тебя гораздо важнее твои более чем странные друзья и твой жалкий сад! У тебя, видимо, и желания не возникает повидать своих внуков. Ты вообще не бываешь у нас, сколько я тебя ни зову…

На сей раз взорвался Ноэль:

— Замолчи, Нэнси! При чем тут твои дети? Разговор идет не о них. Мы просто обсуждаем…

— Очень даже при чем. Они — новое поколение, за ними будущее…

— О боже!..

— …они больше заслуживают финансовой поддержки, чем твои дурацкие прожекты. Мама права: ты пустишь все на ветер, проиграешь…

— Кто бы говорил! Нет, это просто смешно! Ты ведь и мнения-то собственного не имеешь, уж не говоря о том, что ровно ни в чем не разбираешься…

Нэнси вскочила со стула:

— С меня довольно! Я не позволю, чтобы меня оскорбляли. Я немедленно уезжаю домой!

— И правильно сделаешь, — сказала мать. — По-моему, вам обоим пора отправляться по домам. Жаль, что здесь нет Оливии — она сумела бы вам ответить. Вам обоим. Впрочем, я уверена, что при ней вы и не осмелились бы затеять этот постыдный разговор. Ну что же вы медлите? — Она тоже поднялась на ноги. — Вы ведь не устаете повторять, какие вы занятые люди. Вряд ли вам стоит тратить время на бесполезные пререкания. А я пойду мыть посуду.

Ноэль успел пустить последнюю стрелу в адрес сестры:

— Нэнси поможет тебе, ма. Она так любит мыть посуду!..

— Я уже сказала: с меня довольно! — отрезала Нэнси. — Я уезжаю. А что касается мытья посуды, то маме вовсе не обязательно этим заниматься. Вернется Антония и все вымоет. По-моему, это входит в ее обязанности.

Пенелопа с подносом в руках застыла в дверях. Она повернулась и посмотрела на дочь. В ее темных глазах читалось такое презрение, что Нэнси стало не по себе. Похоже, она зашла слишком далеко.

Но мать не запустила в нее подносом с чашками. Не повышая голоса, она сказала:

— Нет, Нэнси, это не входит в ее обязанности. Она — мой друг. И гостья.

Пенелопа ушла. Вскоре Ноэль и Нэнси услышали звук льющейся из крана воды и позвякивание чашек. Они молчали. Тишину нарушало лишь жужжание большой синей мухи, которая, видно, решила, что уже наступило лето, и выползла из своего зимнего укрытия. Нэнси надела жакет. Застегивая пуговицы, она подняла голову и посмотрела на Ноэля. Их глаза встретились. Он тоже поднялся на ноги.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация