Она уже не сомневалась, что сошла с ума. Последние картинки кошмарного калейдоскопа, в который ей выпало заглянуть, бесследно растворили в себе прочие догадки и предположения о том, почему с ней происходит всё это…
Наверное, следовало что-то делать. То ли лечь – и попытаться уснуть, чтобы отрешиться от всего происходящего, то ли – бежать дальше, не разбирая дороги. Надеясь в конце концов оказаться на более спокойной грани сумасшествия.
Инна не знала, принесёт ли понимание своего душевного состояния хоть какое-нибудь облегчение. С другой стороны, в этот пазл напрочь не укладывалось утверждение, что душевнобольной никогда не признает своего недуга.
«Ну а я – что? Специалист по психам? – Инна присела на оказавшуюся поблизости скамейку, смятенно огляделась. – Исключения, опять же, никто не отменял…»
Она находилась на краю крохотного сквера, к которому примыкал светло-бежевый каменный особнячок с мезонином. Чистенький, с четырьмя белоснежными колоннами, подпирающими просторный балкон, выставивший напоказ кованое фигурное ограждение.
Такими в средних провинциальных городах обычно бывают обиталища культуры и истории, преимущественно музеи.
Прошла минута, две… Инна сидела не шевелясь, медленно впадая в странное оцепенение, неотрывно глядя на основание ближайшей колонны. Как будто ожидала, что с особнячком вот-вот начнёт происходить очередная жуть, и – именно с этого места.
– Сейчас… – азартно выдохнула пустота. – Ап!
«Тух!» Звук был глухим, сильным. Инна судорожно мотнула головой влево-вправо, отыскивая взглядом место, из которого он донёсся. В свете фонарей метрах в трёх друг от друга в воздухе тяжеловесно вращались два больших, плоских, тёмных диска… да это же крышки канализационных люков!
Сейчас они напоминали две монетки, подброшенные ленивым щелчком пальца на пару ростов Инны. Полное впечатление, что в подземные коммуникации одномоментно закачали несколько десятков килограммов воздуха и крышки вышибло вверх. Поодаль раздалось ещё одно «тух!», и вверх взлетела третья крышка.
Инна моментально напряглась, со страхом ожидая продолжения.
Через пару секунд крышки упали на дорогу. А спустя ещё несколько мгновений до Инны дошло, что в их падении присутствует неправильность, от понимания которой в кожу впился целый сонм ледяных клещей.
Увесистые чугунные кругляши издали тихий шлепок, словно упали на что-то податливое, нисколько не схожее с асфальтом. Инна мысленно взвыла, а в следующий миг все три люка начали поспешно, даже с какой-то остервенелостью исторгать из себя нечто похожее на толстые, бугристые, покрытые белесоватой слизью кишки. Словно под землёй дремал гигантский, монструозный организм, которому пришёл срок пробудиться и выбраться на поверхность.
Ближайшие «внутренности» выперли в высоту метра на четыре с лишним – вровень с верхней кромкой балконной ограды. И замерли, чуть заметно подрагивая. Их и Инну разделяло примерно полторы дюжины шагов.
Ничего похожего на глаза у «внутренностей» не наблюдалось, но Инна принялась вставать со скамейки, как в максимально замедленной съёмке. Время ползло полупарализованной улиткой, «погонщик» молчал. Инне почему-то казалось, что он еле сдерживается от соблазна гаркнуть что-то вроде «Вот она!».
Наконец Инна поднялась на ноги и – медленно, плавно – сделала шаг назад, не сводя глаз с торчащей из люков плоти. Ещё шажок, третий…
«Внутренности» вдруг резко разбухли, став раза в два толще! То, что мгновение назад выглядело асфальтом, не выдержало, и от «кишок» во все стороны с омерзительным влажным треском шустро поползли сочащиеся красным разрывы.
«Внутренности» тоже лопнули, вверху: разлохматившись несимметричными, почти метровыми лоскутами. Безвольно повалились набок, самая ближняя «кишка» упала точно в сторону Инны, напоминая указующий, сильно изуродованный перст. Из отверстия сразу же хлынули бесшумные, продолговатые – примерно с предплечье Инны – светло-зелёные сгустки, как показалось женщине – помесь пиявки и многоножки.
– Бу! – напомнил о себе голос.
Инна не стала медлить, чтобы как следует разглядеть выбирающееся из «внутренностей» содержимое. Глухо охнула и побежала прочь от особнячка, чувствуя под ногами упругое, живое. Фонари за её спиной гасли, один за другим…
Хохот погонщика был хохотом победителя-триумфатора. А потом Инна услышала стихи из сна. Голос читал их с интонациями свихнувшегося шута: то фальцетом – частя и взвизгивая, то выкрикивая слова по слогам – дурным, ненатуральным басом. И если звучавший в электричке голос был полностью равнодушным, то этот неистово смаковал каждую строчку, букву, полностью растворившись в стихе…
Инна бежала, отчаянно борясь с желанием упасть, подтянуть колени к груди, обхватить голову руками, закрыть глаза и уши. Что-то подсказывало, что пока она двигается, у неё есть крохотная надежда отсрочить настоящий ужас. И она не останавливалась…
Два!
Напилась крови тварь…
Город менялся. Казалось, что тьма выбрала его подмостками для одной из своих пьес. И сейчас её темп уверенно нарастал, демонстрируя Инне череду режиссёрских находок – во всём их жутчайшем, отвратительнейшем великолепии…
В водосточной трубе загремело, и из неё вывалилось несколько изуродованных человеческих голов. Шеи выглядели так, словно головы отгрызли или оторвали. Одна покатилась наперерез Инне, из расколотого черепа выпадали кусочки мозга…
Памятник неизвестному уроженцу Высовска вдруг обрёл плоть, ожил. И замахал руками, отчаянно сохраняя равновесие: ноги ниже колен остались прежними, бронзовыми. По постаменту расторопно карабкалось с полдюжины омерзительных – помесь шимпанзе и паука – существ, слышалось нетерпеливо-голодное порыкивание.
Человек на постаменте встретил первого сунувшегося к нему монстра ударом кулака, сбросил вниз. Но сзади влез ещё один, подпрыгнул, оплёл шею и плечи живого памятника всеми шестью тонкими, жилистыми конечностями. Небольшая пасть раскрылась почти на сто восемьдесят градусов, и выпрыгнувший из неё язык, больше всего напоминающий толстое жало, саданул жертву в шею.
Брызнула кровь. Человек закричал, крутнул корпусом, пытаясь сбросить гадину. Но спереди и сбоку прыгнули ещё две твари. Одна повисла на руке, быстро разрывая добротную ткань старомодного сюртука мелкими кривыми клыками, добираясь до плоти, второй ловко взбирался выше, к горлу…
Три!
Закрой глаза, смотри…
Над головой захлопали крылья – величественно, тягуче, страшно. Инна посмотрела вверх. Над городом, не так уж и высоко – примерно три сотни метров – неспешно летело чудовище. Исполинское, неохватное взглядом. Инна не сомневалась: если бы оно упало на Высовск, то накрыло бы его целиком, сровняв с землёй без остатка…
Четыре!
Боль правит в этом мире…
Пять!
Беги, беги опять…
Шесть!
Тебя заждались здесь…
Фонари уже гасли тут и там, Инна шарахалась от очередного куска возникшей на её пути темноты и бежала к свету, которого становилось всё меньше. Тьма подобралась почти вплотную, но Инна ещё металась в этом лабиринте, надеясь непонятно на что…
