– Парень, выпусти нас, – твердил я как заклинание. – Выпусти, выпусти… Достань ключ, открой замок.
Пока он кряхтел, я повторил эту фразу раз двадцать, чтобы она засела у него в голове. Варвара покачивалась у меня за спиной, что-то шептала – с хрипом, с выражением. Я чувствовал, как она напрягается, дрожат коленки. От таких утомляющих процедур потом часами можно валяться без сил…
С охранником происходили пертурбации. Он уже не тащил мои часы с ослиным упорством, слабела рука. Он обливался потом, в нем бились смертным боем две сущности. Варвара усилила энергетический нажим – плавно, чтобы не выбить его из равновесия. Бородач смертельно побледнел. Он пытался осознать последними крохами рассудка, что с ним творится!
Наше счастье, что ключ от замка остался у него, а не убыл в неизвестном направлении со вторым товарищем. Он медленно доставал его, вставлял в замочную скважину. Стучали зубы, скрипело ржавое железо. Появись посторонний – и все пропало!
Ключ вошел в отверстие, повернулся. Дужка замка выбралась из скобы. Огромное спасибо, дружище! Я распахнул дверь, схватил его за шиворот и в качестве благодарности дважды треснул лбом о косяк. От удара рассеклась кожа, брызнула кровь. Я втащил его внутрь, двумя ударами погрузил в «нирвану». Хотел добавить, но Варвара оттащила.
– Все, Никита, живо в лес.
Мы выбирались из пещеры чуть не ползком. Я прихватил топор – вдруг пригодится плотницкий инструмент? Дверь закрылась, хотя и оставалась щель. Черт с ней! Мы шмыгнули за скалу, легли на живот, поползли под пышными еловыми ветками, склонившимися до земли. Потом вскочили, кинулись в глубь чащи…
Надеюсь, мы двигались в южном направлении – впрочем, это не суть важно, лишь бы подальше! Хвойник оборвался, мы таранили дебри гигантского папоротника, потом построились в колонну, и я топором, словно мачете, прорубал тропу среди перекрещенных сухих веток.
У Варвары путались ноги, она задыхалась, хваталась за сердце. Тащить ее через лес в таких условиях было бесчеловечно. Я оставил ее на пригорке, едва мы вышли из кустов, сам отправился на звук журчащей воды.
Речка протекала рядом – среди зарослей осин и карликовых ив. Метров шесть шириной, не сказать, что ручей, на стремнине, похоже, приличная глубина. Мутные воды несли коряги и ветки. В воде громоздились обломки: переломанные кустарники, поваленные бурями деревья. Один из паданцев – толстая осина, унизанная ветками, – рухнув поперек реки, высился сомнительной переправой в метре над водой. Другой переправы в обозримом пространстве не было. Лезть в воду опасно – глубоко, течение может понести и швырнуть, куда не надо.
Я заспешил обратно. Варвара сидела, прислонившись к дереву, откинув голову. Она была совсем слаба. В глазах полнейшая муть, жирные капли пота текли по лицу. Побочный эффект блестяще проведенной операции – подобным штукам в ее исполнении я уже не раз аплодировал. Ох, если бы не эти побочные эффекты…
– Сердце стучит, Никита… – шептала девушка, – сейчас сбежит от меня… Я плохо вижу, тошнит…
– Варюша, напрягись в последний раз, – я обнял ее, – впереди река – узкая, мелкая, переплюйка, одним словом. Но мы ее должны пройти. Дерево лежит через реку. Я буду тебя поддерживать сзади, но ты и сама должна постараться. Переправимся, а дальше – как по променаду, добро?
– Хорошо, Никита, я постараюсь. Надеюсь, осилю…
Сердце сжалось от отчаяния – отдаленный собачий лай, как бритвой по нерву! Собака надрывалась на севере, там, где осталась деревня! Погоня, твою мать!
Заплакала Варвара. Да я и сам готов был прослезиться! Я схватил ее под мышки, поволок к реке.
Она не могла идти по этому дереву, ее мотало из стороны в сторону. Опустилась на колени, поползла, хватаясь за ветки. Чем я мог ей помочь? Идти рядом – нереально, меня бы унесло. Я балансировал сзади, страхуя спутницу от падения. Так мы и форсировали водную преграду: она ползла, обливаясь слезами, а я нетерпеливо подпрыгивал сзади.
Мы переправились, мы сделали это! Но охотники уже выбегали к речке. Погоня приближалась – надрывалась псина, взбешенные староверы рвались через лес, не считаясь с препятствиями.
Варвара не держалась на ногах. Я стащил ее с дерева, поволок за ближайшую груду бурелома. В это время за спиной раздался торжествующий рев. Я закричал, чтобы она уходила, а я попробую их задержать. Не впервые прикрывать Варвару. А не получится – уведу их по ложному следу. Она жадно смотрела мне в глаза, вцепилась в плечи – словно хотела запомнить раз и навсегда. Я с силой оттолкнул ее – не до соплей! Это только в фильмах герои находят время обоюдно признаться в любви, попросить прощения за былые грехи и пролить море крокодиловых слез. В реальной жизни на это катастрофически не хватает времени!
Она глотала слезы, куда-то ползла, виляя попкой, потерявшей упругость. А я метнулся за корневище выдранного дерева, отложил топор и нащупал метровую корягу, унизанную сучками.
Бородатые личности выбирались из переплетений ветвей, что-то орали, тыкали в меня пальцами. Огнестрельного оружия они при себе не имели – во всяком случае, те, что шли в авангарде. Они спустили волкодава – огромного, рыжего, злого, как сто чертей! Эта тварь прекрасно меня видела, рычала, сверкала воспаленными глазами. Объяснять ей, что нужно бежать по дереву, староверы не могли. Собака плюхнулась в воду, поплыла, не сводя с меня бешеных глаз.
Я должен был выбрать правильный момент, и, надеюсь, я его выбрал! Тот момент, когда она еще плывет и не в состоянии встать на лапы… Я сжал коряжину обеими руками, кинулся к воде, вошел в нее, имея неоспоримое преимущество – у меня ноги длиннее!
Собака плыла на таран, отфыркивалась. Я треснул ее со всего размаха по башке. Она сменила направление, заметалась, я ударил еще пару раз, попал в макушку. Тварь заскулила, захлебнулась – она еще не нащупала лапами дно! Я продолжал ее бить, и не важно, что половина ударов приходилась на воду. Завершающий удар был самым удачным – треснул череп! Псина дергалась в конвульсиях, уплывала по течению, то всплывая, то погружаясь.
Я бросился на берег. Ревел какой-то старовер – как машина с прямоточным глушителем! Я с опозданием обнаружил, что он ловко прыгает по веткам повалившегося через реку дерева. Он пробежал уже половину! Я заметался. Нужной коряги под рукой не оказалось. Я схватил топор, швырнул, когда он уже готовился спрыгнуть на берег.
Тяжелая плотницкая штуковина летела, вращаясь, в орущую физиономию. Она прилетела точно в лоб, сбила бородача в реку. Не думаю, что он там выжил, тем более нахлебавшись воды. Поток уносил очередного неудачника, а староверы на дальнем берегу метались в ярости.
Сразу двое кинулись к переправе, еще один плюхнулся в воду, размашисто поплыл. А я не многостаночник, чтобы за всеми уследить и со всеми поработать! Из кустов грохнула берданка – надо же, какой сюрприз! Охотничий заряд сковырнул дерн рядом с пяткой. Я схватил какую-то жердину, метнул в мужика, бегущего по дереву. Он присел, жердина, вращаясь, как подбитый вертолет, пронеслась над его головой. Он злорадно гоготнул и двинулся дальше…
