И ведь я при этом практически не лукавил! Были конкуренты, о которых нам ничего не известно, но после того как мы наткнулись на их трупы… в общем, нет больше конкурентов. Я нес какую-то пургу, искренне надеясь, что все звучит стройно и логично. Если мы вам чем-то не нравимся, то можете оставить меня, а девушку отпустите, она ни в чем не виновата! По мере рассказа в глазах Зиновия появлялся ироничный блеск, а по завершении моей речи не заметить его было просто невозможно.
Он поднял руку, заставив меня замолчать на полуслове. Я застыл с открытым ртом. Он щелкнул пальцами, казалось бы, поди пойми, чего хочет. Но его здесь понимали. Из ниоткуда материализовался худосочный субъект, поднял брошенные документы, снова сунул их Зиновию. Тот повторно углубился в изучение «презренных бумажек». Потом отбросил окончательно.
– Вы узнали, что хотели?
– Да, мы получили информацию о пропавших людях, – уверил я.
– Тогда зачем вы пришли в нашу общину? – Его глаза смеялись, но лицо при этом оставалось холодным и непроницаемым.
Я споткнулся. Ответить было нечего. Зачем мы сюда пришли? Какой искуситель тянул за шиворот? Явно не заблудились, не сбились с курса – целенаправленно шли больше двух верст. Да еще и уйму людей покалечили, которые всего лишь защищали свои владения.
Я молчал. Что-то лепетать, оправдываться, сваливать на любопытство – недостойно и вряд ли могло помочь. Нам уже НИЧТО не могло помочь – это недвусмысленно читалось в глазах Зиновия. Рядом дрожала Варвара, я чувствовал, как в ней пульсирует страх. Зиновий оторвался от пола, сделал несколько вкрадчивых шагов. Моя персона его перестала интересовать. Он с любопытством разглядывал Варвару, но интерес был отнюдь не сексуальный, в противном случае мне ничто не мешало дать ему в рожу! Хотя бы головой! Он смотрел на нее так, как смотрит рыбак на рыбака…
И в это время я обнаружил нечто занимательное. Он не смотрел на меня, но был рядом. Оттопырился боковой карман косоворотки. Там что-то лежало. Я скосил глаза. Увидел немного, но этого хватило. Блеснула металлическая вставка на пластмассовом корпусе. Спутниковый телефон – но не мой, на моем аппарате не было никаких вставок!
Я не верил своим глазам. Может, что-то другое? Разве может такое быть? У них ведь XIX век полным ходом! С «контролерами» они не могут быть связаны. Со спецслужбами? Тоже сомнительно. Что это было?! Он словно почувствовал, поспешил отойти и так на меня посмотрел… Сверкнул глазами, словно его подловили на чем-то недозволенном, постыдном.
«А ведь он не всемогущ в своем крошечном царстве, – подумал я, – рад бы быть таким, да не может, есть кто-то выше и влиятельнее…»
– Архип, увести их отсюда, – резко бросил Зиновий, и на пороге, как по мановению волшебной палочки, вырос молодчик в поддевке. – Видеть больше не могу это греховное отродье.
– Куда прикажешь, Зиновий? – пророкотал молодчик.
– В геенну огненную, на закате, пусть проваливают в ад, никчемные, вредные существа! – выпалил Зиновий и поспешил удалиться.
Глава десятая
Плохо помню, как нас пригнали обратно. Я переживал за Варвару, она замыкалась, делалась вялой, пропадал интерес к жизни. Нас затолкали в пещеру, захлопнули дверь, прицепив замок. Мы развязывались, помогали друг другу. Пищи для размышлений – полный котелок. Но меньше всего хотелось думать о вещах, в которые меня не посвятили. Какая разница, откуда что берется, если через несколько часов нас привяжут к столбу – причем без всякой надежды получить «венцы небесные»?
Мы валялись на своих провонявших циновках, я выстраивал в голове нереализуемые планы побега, а Варвара не подавала признаков жизни. Я нервничал, иногда подползал к ней, проверял температуру, обнимал, но ей мое участие было глубоко безразлично. Я припадал к щели, наблюдал, перебирал в голове какие-то фантастические прожекты – уж лучше так, чем безропотно идти на смерть.
Погода и в этот день не задалась. Проплывали табунами тучи, моросил дождь. Временами казалось, что небо уже прямо над нами, сгущались сумерки, создавая ощущение позднего вечера. Потом прояснялось, появлялась видимость. Людей в этой части деревни практически не было. Иногда мелькали головы в низине. Стучали молотки, визжали ручные пилы. Староверы, охранявшие тюрьму, в зоне видимости появлялись нечасто. Очевидно, сидели рядом под скалой, не любили киснуть под дождем.
А потом вдруг объявились. Встали метрах в пятнадцати от пещеры и повели непринужденную беседу. Потом один развернулся, зашагал в поселок. Второй остался, поковырялся в ухе и побрел за скалу. Я подполз к Варваре.
И обнаружил еще одну занятность. Она лежала, скрестив на груди руки, глаза поблескивали в полумраке. Я насторожился – блестели явно не слезы.
– Никита, мы не хотим, чтобы нас сожгли? – прошептала она.
– Ты удивительно права, – заметил я. – Во всяком случае, сегодня мы этого точно не хотим.
– Твоя кнопка не помогла. К нам никто не придет. Давно бы пришли. Значит, что-то не сработало. Возможно, Сергей Борисович все неправильно понял… Люди есть в округе?
– Нет, никого не вижу.
– Охрана?
– Один ушел, но скоро вернется.
– Тогда надо действовать быстро. Позови его. – Она резко села, глаза продолжали блестеть.
– Подожди, – я растерялся, – ты хочешь применить свои способности к внушению? Не забывай, что ты измотана, и здесь все против нас – люди, природа, аура, злые духи… Это тебе не к врачу применить установку или к хамоватому электрику с бультерьером. Ты даже после тех суггестий была полностью выжата.
– Никита, прекрати. – Она повысила голос. – Хорошо, давай сидеть и ждать, пока нас прикончат. Зови охранника, придумай что-нибудь, заговори ему зубы, удержи хотя бы на пару минут… Поспеши, Никита, пока он один, с двумя будет сложнее.
Меня трясло от волнения, голос хрипел, когда я звал этого типа: «Эй, мужик, ты здесь? Подойди, будь ласков, очень прошу…» Я упрашивал его несколько минут, пока не заскрипела каменная крошка где-то справа. Он поскользнулся, когда нога сорвалась с горки, глухо ругнулся. Ага, обрадовался я, значит, умеем, если захотим?
– Чего надо? – недовольно проворчал бугай, приседая на корточки. На всякий случай он держался от загородки подальше – видать, предупредили товарищи, какая непредсказуемая сила здесь томится.
– Слушай, друг, выпусти по нужде, пожалуйста, очень просим, – жалобно сипел я и просовывал в щель свои наручные часы не самой отстойной марки. – Вот, возьми, только дай нам пройтись до кустиков. Мы не сбежим. Сначала женщину выведи, потом меня. Ну, не можем мы здесь, пойми, воспитание не позволяет.
Часы не пролезали, они были толще щели на долю миллиметра. Я их высунул наполовину, дальше не шло. Этот тугодум по ту сторону хлопал глазами, озирался, потом схватился за часы, стал тянуть на себя. Он пыхтел, ломал ногти, не видя, что я держу их с обратной стороны.
