– Да, мы в курсе, Пашка. Не переживай, за тобой не вернутся, проехали. Что там бабка с дедкой?
Паренек продолжил сбивчивый рассказ.
Он прокрался в свой дом еще до рассвета, волнительно как-то было на душе. Бабка с дедом посапывали у себя в комнате. Пашка успокоился. А утром они были вялые, снулые, бродили, пошатываясь. Пашку и не признали сразу, испугались, когда увидели. И говорили вяло, слова проглатывали. Словно подменили стариков! Бабка не командовала, за внуком с прутьями не гонялась. Поесть кое-как приготовила, потом возилась по дому. Дед блуждал, как призрак, делал все одновременно, а по сути – ничего. И все соседи, за исключением бабки Насти, – такие же. Потом мы с Варварой подъехали, тоже блуждали туда-сюда, сняли чердак у бабы Насти и вели себя ну, очень подозрительно. Пашка, естественно, превратился в ищейку, хотя опыта в этом деле, прямо скажем, у него маловато.
Я кивнул Варваре – она отдала деньги. Пашка мусолил купюру, пробовал ее на ощупь, на вкус, на изгиб, а я погрузился в раздумья. Варвара понятливо смотрела мне в глаза.
Все было именно так, как мы боялись. Увы, похоже, часть командированных «контролеры» убили. Оставалось надеяться, что не всех. С чемоданчиком тоже более-менее ясно. «Зомби-апокалипсис» временно отменялся. Разработки психотропного оружия давно покинули стены исследовательских центров и вышли на «большую дорогу». Пси-генераторы – от массивных, устанавливаемых на БТР, до миниатюрных, помещающихся в чемоданчике, – применяет не только военное ведомство, спецслужбы и правоохранительные органы. Штука опасная и реально функциональная. Частоты от 1 до 2 герц заставляют человека уснуть. 3–5 герц – может отбить память (о событиях, скажем, последних суток), включить страх и превратить человека в безвольное аморфное существо, пугающееся собственной тени. Частота от 5 до 7 герц – это уже дикое чувство страха, когда не знаешь, куда спрятаться, задыхаешься от ужаса – и симптомы продолжаются долго. Если подвергнуть человека длительному излучению, мозг может войти в резонанс, и все закончится летально. В штуке, похожей на чемоданчик, был встроен компактный пси-генератор с настраиваемой частотой. Люди творческие, продвинутые, используют в работе все, что может предложить наука. Селянам просто отшибли память, чтобы не вспомнили о событиях ночи. Все остальное – вялость, пугливость – побочные явления. На людей направляли излучатель узконаправленного действия, и результат наступал практически сразу. Сильно не усердствовали, частота небольшая, видимо, проверенная, а доказать впоследствии ничего невозможно. Гуманисты, мать их…
– Все будет ништяк, Пашка, – уверил я. – Учи физику, и когда-нибудь поймешь, что произошло. А пока молчок обо всем, уяснил? Никому – ни друзьям, ни знакомым. Ты же не баба, чтобы языком чесать?
– Да уж не дебил, соображаю, – с важностью сообщил отрок. – Уже уезжаете?
– Да, скоро поедем. Забудь про нас. Деньги бабке не показывай. Потом купишь что-нибудь себе – жвачку, чупа-чупсы, что там еще…
– Сигареты, – подсказала Варвара.
Я чуть не поперхнулся. Впервые в жизни решил показаться положительным в глазах подрастающего поколения.
А Пашка с таинственным видом приподнялся, оглядел окрестности свалки и буркнул:
– Айда со мной, покажу что-то.
Звучало интригующе. Мы с Варварой переглянулись, поднялись и потянулись за пацаном. Он перебежал дорогу и перед крайним плетнем погрузился в бурьян. Пашка спешил, закусил губу, озирался по сторонам. Ему определенно становилось не по себе. Я тоже закрутил головой.
Окраина деревни спала мертвым сном. Где-то далеко мычали коровы, кукарекал петух. Мы выбрались из моря травы и у самой лесополосы вышли на заросший чертополохом проселок. Дорога по диагонали уходила от деревни. Мы пробежали кустарник, зацепили опушку и через пару минут вышли к заброшенному старому амбару.
Здесь когда-то было фермерское хозяйство, но все зачахло еще в славные 90-е. Здание кирпичное, но кладка еле держалась. Шифер с крыши давно сдуло, обнажились деревянные стропила. Дверь отсутствовала, окна выглядели так, словно их подвергли массированному артобстрелу. Фундамент вдавился в землю, зарос сорняками. Дорога вела именно сюда, упиралась в обрушенные ворота и гору мусора.
Пацан сделал заговорщицкое лицо, поманил пальцем. Мы по одному просочились в здание. Внутри было еще хуже, чем снаружи. Лепешки известки, ржавчина, ветхие столбы, подпирающие остатки кровли. Валялись обрывки картона, окаменевшие мешки с цементом. Пространство разгорожено на секции листами жести.
Паренек балансировал по центральному желобу. Мы шли за ним, спотыкались. Я на всякий случай приготовил пистолет – неизвестно, что на уме у охочей до денег деревенской шпаны.
В предпоследнем отсеке в куче прелой соломы находился живой человек! Мы встали, как вкопанные, а Пашка снисходительно ухмылялся, довольный произведенным эффектом. Этот парень, ей-богу, заслужил вторую купюру.
Я осторожно подошел, приказав Варваре не лезть в первые ряды. Мужчина заскулил, съежился, что-то сдавленно выдавил и закашлялся. Он представлял убогое зрелище! Еще молодой, по уши в грязи, взъерошенный, он лежал, свернувшись в позу зародыша, и подрагивал. Когда обнаружил посторонних, отполз к стене, прижался к ней. В глазах стоял пещерный страх. Он умирал от страха, прятал лицо в ворот куртки, закрывался скрещенными руками. Что-то знакомое виделось в его лице, которое вживую я никогда не имел чести лицезреть.
Я сделал примиряющий жест – мол, не собираюсь тебя трогать, дружище, отыскал глазами спутников.
– Василий, – подтвердила Варвара, – Василий Злобин собственной персоной. Живой… – и с облегчением выдохнула: – Хоть кто-то живой.
Парню явно не посчастливилось. Кто же знал, что логичное желание продать артефакт выльется в столь дикое безобразие? Это было не три герца, и даже не пять, а гораздо больше. Видимо, заслужил, может, в драку полез или сбежать порывался.
– Василий, успокойтесь, все в порядке, – попытался я наладить канал общения с пострадавшим. – Мы друзья, мы прибыли из Новосибирска, чтобы вас спасти и вылечить. Вы понимаете, что происходит? Можете что-нибудь сказать?
Ни черта он не мог сказать! Стоило мне к нему потянуться, как он снова сжался, затрясся. Он не мог иначе, воля и самообладание были полностью парализованы, хорошо хоть, мозг не взорвался. И со мной на его месте случилось бы то же самое, и с любым человеком. Он себя не контролировал, плохо понимал, что происходит. Выходить из этой клетки Василий не собирался – он просто боялся. Как он сюда пришел, уму непостижимо. Пробиться через стену не получалось, он отползал в угол, заворачивался в кокон.
– Ага, это он, тот самый мужик, которому дом Злобиных в наследство достался, – сообщил паренек. – Видел я его пару раз… И позавчера он тут фестивалил, это он по ходу вырвался от тех дядек и в дом рванул, да его поймали.
– Когда ты его нашел?
– Сегодня, – твердо заявил пацан, – где-то час назад. Мимо проходил, слышу, стонет кто-то, иначе чего бы я сюда поперся? Захожу, а он такой: боится всего, трясется, шарахается и ни хрена не понимает… Крыша у него ту-ту, да? – Паренек выразительно постучал по черепушке.
