— Дурак ты, Егорка, — Сергеич соскользнул со стола и вытащил лазанью из духовки. — Ну, садись жрать, потом доебешь.
Егор повалил его на пол, заломив нежные руки. Содрал с Сергеича фартук и сунул ему в рот. Сереженька игриво стонал, но скоро понял, что все серьезно. Когда увидел на полу кровь из разбитой брови.
— Я тебе горло перережу, тварь, — обещал Егор. — Ты у меня своим же поносом захлебнешься.
Сереженька не дергался, он просто лежал и наблюдал за истерикой подчиненного.
— Извини, — Егор разжал руки.
Сергеич с грохотом достал лед и приложил к лицу:
— Я все понимаю, я не такой идиот, каким ты меня считаешь.
— Малыш, я не считаю тебя идиотом. Я считаю тебя мудаком.
Хлопнула дверь. Сергеич прикрылся фартуком и крикнул:
— Не смотри!
— Увольте меня, — попросил Егор.
— Сережа, не дури, чего я там не видел? — сказал босс, кинув пальто на диван у входа.
— С морковкой в жопе ты меня еще не видел, — Сергеич убежал в ванную на первом этаже.
— Сережа, когда твой никчемный батя свалил, а твоя мама училась в институте и прыгала на хуях, кто ставил тебе клизмы? Как ты думаешь?
Босс принюхался и заметил лазанью. По-хозяйски достал тарелки и отвалил себе треть.
— Будешь? — кивнул он Егору.
— Я увольняюсь, — сказал Егор. — Ваш племянник пользуется своим служебным положением, он меня систематически шантажирует и унижает. Сегодня он меня напоил, накормил снотворным, связал и изнасиловал. В суд на него я подать не могу, его вы все равно не уволите, так что уйти придется мне.
Босс недоверчиво уставился на Егора.
— Да, ваш племянник — насильник и садист. Вы не знали?
— Да кто ты такой, чтоб тебя насиловать. Тоже мне, Николь Кидман, — босс набросился на лазанью, потом с вилкой в руке потянулся за открытой бутылкой красного. — Тебе налить?
— Спасибо, я сам. — Егор налил до краев, тоже навалил на тарелку лазанью и начал молча жрать.
— Вообще, я думал, ты его пялишь, — промычал босс. — А у вас тут харассмент… Дебил, но готовит охуенно.
Егор кивнул.
— Надеюсь… кхм… использованные овощи он не пустил в переработку?
— Это в его стиле, — промычал Егор.
— Всё не жрите, мне оставьте! — крикнул Сергеич из ванной.
— Егорка, мне за него страшно, — признался босс. — Помру — что с ним будет?
Егор хотел сказать, что ему похуй, но сдержался.
— Феноменально ленив, характер бабский, вечно собачится с кем-то, зарабатывать не умеет, — жаловался босс.
— Я полагаю, вы ему что-то оставите?
— Сегодня есть, завтра нет, — отмахнулся босс. — Тут важен человек, а не средства. Человек всегда заработает, а дурак просрет. В сауну пойдешь?
— Нет, у меня сердце того, — наврал Егор.
— Это потому, что за компьютером торчишь, как наркоман. От него остеохондроз, вот сердце и болит. А сауна как раз помогает, — босс положил огромные лапищи Егору на плечи и начал что-то разминать, очень больно. Потыкал кончиками пальцев рядом с позвоночником.
Егору хотелось сдохнуть на месте от инфаркта, чтобы доказать свою правоту и никогда не раздеваться перед ним.
— Вообще, ты мне даже нравишься. Не такой тупой, как остальные, пьешь мало, не гуляешь, — босс продолжал разминать спину Егора, потом потянул вверх его футболку. Невидимый штопор вонзился Егору в мозг, на секунду исчезло обоняние. Он очнулся на полу в сауне, Сергеич с боссом хлопали его по щекам.
— Я же сказал, что мне плохо. Отпустите меня, пожалуйста. Хватит надо мной издеваться, я вам ничего плохого не сделал.
— Малыш, остеохондроз — страшная вещь, — с умным видом объяснял Сергеич. — Потеря сознания — это самое безобидное, что при нем может случиться. Просто дядька, пока тебя растирал, задел какие-то нервные окончания, а сердце у тебя как часы.
— Щас нагреется, почувствуешь себя совсем другим человеком, — обещал босс.
Щас нагрелось — Егору стало нечем дышать, волны жара били по глазам, он пытался выйти, но босс его не выпускал, сажал обратно на горячие доски. Сергеич развалился напротив, он бывал в сауне часто, и такие температуры его не пугали, он еще жаловался, что холодно.
Егору было физически противно сидеть рядом с голым жирным мужиком только потому, что тот платил ему деньги.
— У вас в «Единой России» все так парятся, соборно? Индивидуалистов и отщепенцев не любят? — злился Егор.
— Дядька не в Едре, он эсер, — гордо сказал Сергеич. — Это я в Едре.
— Вот видишь, либерасту не место среди эсеров и едросов.
— Ну хочешь, мы тебя повысим? — предложил босс. — Хотя да, повышать-то некуда. Ну хорошо, зарплату прибавим.
— Соглашайся! — Сергеич протянул руку и схватил его за колено.
У Егора в мозгу отчетливо нарисовалась картина, где он обслуживал ртом их обоих. Подкатила тошнота. Сергеич заметил, что Егора мутит, распахнул дверь и вытащил его в холл — еще одну огромную комнату внизу, рядом с кухней-столовой. Здесь был отдельный вход, но все почему-то лезли через кухню.
— Сережа, пожалуйста, отвези меня домой, — просил Егор. — Мне здесь некомфортно. Я не хочу сидеть с твоим папиком. Ты вообще уверен, что он тебе родственник? Походу, он просто тебя содержит.
— Хуйню не неси?! — разозлился Сергеич. — Он мне как отец, даже своих детей заводить не стал.
— Значит, если отец, то в твоей дырке ковыряться можно? Он тут рассказывал, как с тобой забавлялся. — Егору было похуй, какие отношения у Сергеича с боссом, но повод для срача имелся шикарный. — Сережа, ты вырос и раскоровел, поэтому папику давно не интересен. Но поверь, у вас все было. Твоя детская память тупо не дает тебе снова пережить эти прекрасные моменты.
— Ты мерзкий! Иди одевайся.
Егор охотно подчинился.
— Это правда, что он мне сказал? — раздался из сауны вопль Сереженьки.
— Да ты ебнулся, идиот, я тебя на стройку вкалывать отправлю! Передай своему козлу, что я его уволю нахуй! Делаешь все для вас, даешь вам образование, жилье, рабочие места! А вы за мой счет пальцем в жопе ковыряете и в голову ебетесь! Ненавижу таких!
— Прости меня!
— Сережа, голову лечи!
«Теперь точно уволят», — понял Егор.
Когда он вошел в сауну, Сергеич с боссом обнимались, но это были очень родственные объятия, как у папы с сыном. Правда, оба были голые и у Сергеича стоял, но у него почти всегда стоял, а у босса было не видно.
— Чтоб больше я такой хуйни не слышал, — строго сказал босс. Стальные нотки в его тоне не вязались с огромным животом и целлюлитными ногами, но Егор проникся этой фразой. — Он меня папой звал, пока был маленький. Понял, тварь? Есть вещи, которые ты не можешь опошлить своим поганым языком. Надеюсь, мы больше не увидимся.
