Он смеялся, глядя на несчастное лицо Коли.
— Ну а ты уже решил, что я тебя поселю в хоромах, буду одевать в соболя и ебать как принцессу?
Коля завел его туда, где все ссали и были навалены бетонные плиты вперемешку со строительным мусором.
— Ну давай, — он снял рюкзак, опустился на колени и взглянул на Москаля жалобно, как будто надеялся, что тот уведет его из этого сортира под открытым небом и отымеет на шелковых простынях.
— Ты давай, мальчик из Республики Сало, — Москаль вытащил довольно крупный для русского член и обоссал Колю от челки до колен, он пытался попасть Коле в рот, но хохленок сжал губы.
— Ну я пойду? — спросил Москаль.
Коля рыдал, размазывая по лицу мочу.
— Блядь, ну что ты ноешь, ты же теперь весь в счастье! — хохотал русский. — Ты теперь и жовтый, и блакитный, как ваш анальный наци-флаг.
— Возьми мой рюкзак, сука, — скомандовал Коля, поднимаясь с колен. — И не выебывайся, а то я резко захочу обниматься.
— Это уже серьезная угроза, — Москаль взвалил на спину его пожитки. — Ты что там, кирпичи таскаешь?
Дома никого не было, Дима даже запер стальную дверь.
Войдя, Коля первым делом опустил жалюзи на всех своих окнах и только потом разделся и забежал в душ.
— Меня-то пустишь? — Москаль влез к нему в кабинку и тут же выскочил: вода была ледяная. Вода чуть потеплее жгла бы Коле тело не хуже коктейля Грушевского. — Жаль, я бы тебе спинку потер.
— Потри, — Коля протянул ему жесткую мочалку из луффы и включил погорячее.
Потом в постели Коля прижимался к своему московскому Димочке голым мясом, кожа слезала лоскутами, слезы текли ручьем, он стонал «рви меня» и укусил себя за руку до крови, когда кончал.
— Блядь, не могу смотреть на это гуро, где у тебя аптечка? — Москаль снова обрызгал Колю спреем, накормил обезболивающим и перевязал, потом ввел цефтриаксон из последней ампулы, ласково сжимая складку на поруганной Колиной попке. Отец и брат кололи больнее, а может, из-за адской боли от ожогов Коля уже совсем потерял чувствительность в других местах.
— Хочешь, я отрублю фалангу пальца и подарю тебе? — спросил Коля. — Я ничего не почувствую, а ты давно хотел, будет тебе как сувенир.
— Я все-таки не такой больной, как ты. Нет, не хочу. Мне было просто интересно, насколько далеко ты зайдешь.
За окнами что-то упало, Коля прижался к своему теперь уже любовнику и по-девчачьи зажмурил глаза.
— Щас раздвину жалюзи, а там харя правосека, как в фильме ужасов, — Москаль криво улыбнулся.
Темнело, они лежали, обнявшись, на широкой Колиной кровати, московский Дима даже сейчас не переставал стебаться над Колей. Он признался, что Коля с самого начала ему очень нравился, но с таким привлекательным парнем у него не было бы шансов, молодежи трудно угодить, почти невозможно. «У меня на самом деле еще больше комплексов, чем у тебя, а с мальчиком вообще в первый раз». Он заставил дать честное слово, что хохленочек прекратит эксперименты над своим телом и не будет слушаться других задротов. «Потому что я ревную, если не заметил».
— Я так тебя люблю! — сказал Коля, взяв его за член. Он боялся, что московский Дима опять над ним постебется, но все-таки не удержался и закинул удочку, в своей внешности он был уверен на все сто даже сейчас, изрезанный и опаленный. Москаль останется уже потому, что хочет Колю.
— Это созависимость, на самом деле ты меня не любишь. У меня, знаешь ли, очень богатый опыт по зомбированию масс. Если я отстану, ты через полгода сам не сможешь понять, что во мне нашел.
— Ты очень умный, Димочка. У тебя в тыщу раз больше интересов, чем у меня, ты можешь чего-то добиться, а я нет, — пресмыкался Коля, дроча ему и облизывая головку. — А я совсем дурачок, умею только виснуть на ком-то и ныть.
— Ну все, теперь ты решил добить меня эльфингом
[22]. Лапочка, мы оба знаем, что я говно. У тебя и у меня тупо никого не было, вот и все. И если хочешь знать, ты охуенный. Я тебя реально уважаю, такого терпилу еще поискать.
— Димочка, если я такой охуенный, возьми меня с собой! Возьми, пожалуйста! Я буду делать все, что ты захочешь! — Коля снова влез на Москаля, насадился на член и задвигал бедрами. — Я правда очень хочу быть с тобой, не бросай меня, пожалуйста.
— Да заткнись ты! — Москаль поглубже насадил его на хуй. — Не брошу я тебя, ты же не отстанешь.
Коля не представлял, что скажет родителям, что сделает брат, что будет, если вернутся те быдлоинтеллигенты, а главное — как все сложится дальше у них с московским Димой, которого могут в любой момент выслать из страны и вообще пропустили в аэропорту непонятно как. Либо погранцы повелись на фамилию Нестеренко и цель визита «навестить родственников», либо Служба Безпеки еще не передавала информацию, и Дима чудом не попал в базу данных Прикордонной Службы. Если Коля повредил того парня, который упал на площади, с него могут взять подписку о невыезде. Вообще, все вокруг очень скверно, поэтому лучше не вылезать из постели и наебаться на год вперед.
— Малыш, ты не одолжишь какой-нибудь дивайс? — попросил через час Москаль. — Меня ломает. Очень хочется написать отчет об этой хуйне.
Коля тотчас принес ему ноутбук, рука сама потянулась к кнопке на системном блоке.
— Бля, только не варкрафт, ты хоть оденься!
Привычный безопасный ненатуральный мир строился вокруг них. Оба уже ощущали, что вот это и есть настоящее, а не ветер на Майдане, война с Новороссией, бомбардировки Сирии и чужие экономические интересы, которые навязывают им как их собственные. Здесь не было расстояний и границ, а возможность диалога определялась только знанием языка или качеством электронного перевода. Коля восстанавливал свои аккаунты в фейсбуке, контакте и твиттере, Москаль постил видео из украинских новостей с длинным комментарием.
Гики резвились в стриме у Коли. Проктолог, Васек и Светик срались в блоге с московским Димой, который, по их мнению, был большая сука и сорвал их невинный цветочек. Он испортил бедную Колю, внушив ей надежды на счастливое однополое партнерство, тогда как истинный гик и хиккан должен дрочить и страдать.
Коля размотал бинты и показал девочкам ожоги, Москаль замотал его обратно, не отрываясь от экрана. Девочки, хоть и были бедные, задонатили очень прилично, когда Коля объявил, что у них с кацапиком только что был потрясающий секс, и начал расписывать подробности, которые существовали только в дамских романах, а вовсе не в парке Кинь-Грусть.
