Андрей пошел следом, но старался быть невидимым. Мальчики шли по тропинке вдоль реки, а Андрей продирался сквозь кусты, пригибаясь для маскировки.
Вот и мост — место дуэли. Павлуша с Бараном пошли по мосту. С другой стороны к ним шествовал Тончик, за его спиной маячили два рослых секунданта лет по шестнадцать.
Андрей стоял за кустом и с ужасом наблюдал.
Мальчики приблизились друг к другу. Начался какой-то диалог, которого Андрей не слышал. Следовало ждать, но Андрей ждать не мог. Эти амбалы могли легко скинуть Павлушу в реку, а из Барана защитник — нуль.
Мой зять Андрей — творческий и нервный парень. И не только. Он еще был хамоватый и психованный. Практически псих. Я понимала, что нервный слой — это та питательная среда, из которой он черпает свой актерский талант, поэтому я прощала ему хамство и грубость, которые очень неприятны в повседневной жизни.
Андрей вылетел на мост, подскочил к Тончику.
— Ты кто? — спросил Андрей с заметным хамским оттенком.
— Антон Афонин, — спокойно ответил Тончик. — А что?
Он совершенно не боялся взрослого человека, при этом артиста, известного всей стране.
— Ты где живешь? В нашем поселке?
— Нет, — ответил Тончик. — Я живу на пустыре.
— Вот и сиди на пустыре. Понял? Знай свое место и не лезь, куда не зовут.
— А я не лезу, — ответил Тончик. — Это он к нам пришел.
— Это правда? — Андрей повернулся к Павлуше.
Тот молчал, глядя вниз в доски моста.
— Что это тебя понесло по огородам? Что у тебя общего с этой низовкой? Чему ты можешь у них научиться? Матерным словам?
Павлуша не отвечал. Ему было стыдно за отца.
Дальше из Андрея полез псих. Он себя не контролировал. Он унижал Тончика, вытаращив глаза и брызгая слюной.
Тончик с легкой насмешкой глядел на папашу своего друга. Он презирал Павлушу за трусость (привел взрослого), и Андрея он тоже презирал за ту же самую трусость. Андрей боялся, поэтому он визжал, как подрезанная свинья, вместо того чтобы разговаривать, как нормальный человек. Настоящие бандиты ведут себя более корректно.
Тончик перевел глаза на Павлушу и сказал:
— В следующий раз бабушку приведи.
Повернулся и пошел по мосту в противоположную сторону.
Павлуша с Бараном вернулись на дачу.
Андрей задержался у своей машины. Он решил ее вымыть. Раз уж приехал, почему бы не воспользоваться случаем? Андрей стал носить ведра воды к машине.
Мальчики сидели во дворе, подавленные. Павлуша был просто убит.
Я подошла к ним и спросила у Барана:
— Андрей нормально разговаривал?
— Не-е-ет, — протянул Баран.
Даже ребенку было понятно, что Андрей превысил свои полномочия и выступил не как представитель творческой интеллигенции, а как законченное хамло. Странно, что его не побили. Могли бы и навалять.
Было ясно, что Павлуше теперь за забор не выйти. Его отторгнут, и не исключено — изобьют. Но самое тяжелое — то, что Павлуша потеряет друзей.
А он их любил. Ему с ними было интересно. Внутрипоселковые друзья тоже имели место быть, но те, кто за забором, незаменимы.
Тончик был генератор идей. Он придумывал такие веселые, рискованные игры, что в груди за ребрами пробегал холодок.
Павлуша теперь вынужден был оставаться в поселке, и более того, он боялся выходить даже за свой забор: подкараулят и отметелят. Значит, его компания: бабушка, собака и кот. Родители приезжали только на выходные. Они всегда были заняты и, даже приехав на дачу, все время говорили с кем-то по телефону. Павлуша их не интересовал, был бы жив, здоров и накормлен. А если жив и здоров — поди прочь, не крутись под ногами и не задавай глупых вопросов.
Я поняла: проблемы не кончились. Стрелка — позади, но впереди холодная война между моим внуком и компанией Тончика. Как Америка и Россия. Но Америка далеко, через океан. А компания Тончика — за забором, и Павлушу к ним тянет.
Я набрала телефон некоего Сереги. Серега работал распорядителем по порядку. То есть: поддерживает порядок во вверенном ему участке, следит, чтобы не было посторонних. При этом имеет погоны капитана, человек с опытом. Таких страна ценит и не бросает на произвол судьбы. Пристраивает к санаториям и прочим хлебным местам.
Я позвонила Сереге и спросила:
— Ты Тончика Афонина знаешь?
— Само собой, — отозвался Серега.
— Тончик вызвал моего внука на стрелку, — сообщила я без тени юмора.
— За что? — спросил Серега тоже без тени юмора.
— Павлуша толкнул Тончика в лужу.
— Когда?
— Прошлой весной.
— Почему?
— Захотелось.
— Понятно… И что?
— Мой зять пошел на стрелку и обхамил Тончика. Все испортил и усугубил. И теперь я боюсь, что компания Тончика изобьет моего Павлушу. И вообще Павлуша не сможет выйти за ворота.
— Понятно, — отозвался Серега. — Не волнуйтесь. Я все улажу.
— А как вы уладите?
От волнения я перешла на «вы», хотя Серега был в возрасте моего зятя.
— Дело в том, что я играю с ними в футбол. С Тончиком и его командой.
— Вы играете в футбол? — удивилась я.
— Они играют, а я руковожу. Я у них вроде пахана. Так что не волнуйтесь, все будет в порядке. Пусть ваш внук ничего не боится.
— Боже… — выдохнула я. — Вы меня спасли.
Через пару дней Павлуша гонял со всеми в футбол и делал успехи. Тончик — нападающий, Баран — на воротах, Веля — судья.
У детей короткая память на обиду. Солнце над их головами только взошло и медленно двигалось к своему зениту. Впереди их ждала юность, молодость и вечная весна.
Наш дачный поселок имел два конца. Один конец граничил с санаторием, а другой уходил в великолепный смешанный лес. В глубине леса — река, не широкая, можно легко переплыть, но чистая, стучит по камешкам. Может быть, это не река, а широкий ручей. Не знаю. Дачники ходили в лес, замирали от сумрачной красоты высоких мощных елей, отдыхали на берегу реки, которая текла неспешно, как жизнь.
Однажды в этот райский угол забрели чеченцы. Не боевики, ни в коем случае. Просто в Москве довольно большая чеченская диаспора, и они тоже хотят хорошо жить.
Чеченцы решили выкупить этот кусок земли и построить себе дома, или, выражаясь современно, — «коттеджи».
Чеченцы разузнали, от кого это зависит, кто является начальником здешних земель. Начальником оказался Афонин-старший. Отец Тончика. Его звали Александр. В семидесятые годы было модно имя Александр. Всех мальчиков поголовно называли Александрами. Но в девяностые годы в моду вошли имена Максим, Денис. Мода существует на все, и на имена в том числе.
