– На другой конец света ходили, – сказал Мазур, взяв ее под руку. – Что нам полгорода…
Они медленно пошли по широкой аллее, держа нужный ритм в толпе столь же неторопливо расходившихся компаний и парочек. Гораздо быстрее шли невезучие одиночки. Парк был как парк – на скамейках расположились компании с гитарами, порой не особенно и искусно прятавшие бутылки. В местах поглуше, издали слышно было, продолжались разборки, и в ту сторону озабоченно рысила троица дружинников.
– А потом вы куда? – спросила Алина. – Когда отпуск кончится?
– Кто ж его знает, – сказал Мазур. – Куда пошлют. Может – к папуасам, а может – к пингвинам. Никогда заранее неизвестно.
– Интересная у тебя работа, – сказала она не без сожаления. – А тут сидишь, книжки выдаешь и будешь выдавать до пенсии…
– Один минус, – сказал Мазур, – личной жизни здорово мешает. Сама подумай: когда болтаешься черт знает где несколько месяцев, какая тут личная жизнь?
Алина подняла к нему лицо. В глазах у нее прыгали чертики:
– А я читала, что в разных экзотических портах есть эти… ну, которые портовые…
– Лапочка, – сказал Мазур проникновенно. – Ты ж комсомолка? Ну вот, понимать должна. За этих портовых с нас семь шкур спустят и на берегу на мертвый якорь посадят…
– И никогда не тянуло?
– Ну, как тебе сказать…
– А они страшные, или красивые есть?
Мазур подумал, что самое время взять ее за руку – тем более что они уже вышли из парка и шли по темноватой улице, застроенной частными ломиками. Руку она не отняла. Пальчики были теплые и сильные, с одним-единственным перстеньком на мизинце.
– Всякие попадаются, – сказал он, подумав и вспомнив некоторые порты, куда приходилось заходить. – Бывают и красивые… Алина, идеологические невыдержанные разговоры ведешь для труженицы культурного фронта и комсомолки…
– Интересно же, – сказала Алина. – Сидишь перед кучей полок с книгами про разные экзотические страны и понимаешь, что сама туда никогда не попадешь… А пираты там бывают? Я читала, что бывают…
– Попадаются, – сказал Мазур. – Только без всякой старинной романтики.
– Ты их видел?
– Не доводилось, к счастью, – лихо соврал он.
Через несколько шагов они оказались в полосе темноты – уличные фонари не горели, а меж ломиками был просвет. По всем канонам окружающая обстановка требовала определенных действий, и Мазур, повернув ее к себе, поцеловал. Она ответила, ничуть не жеманясь, поцелуй затянулся надолго, и после этого по тем канонам можно было идти уже в обнимку. Как любой мужик на его месте, Мазур испытал азартное ощущение – а чем все кончится? Пока, во всяком случае, все продолжалось долгими поцелуями, а в темных местечках – легоньким распусканием рук, не встречавших особого сопротивления. Словом, шла старая, как мир, игра, когда оба уже знают, чем этот теплый вечер кончится, но неписаные правила соблюдать должны.
Временами им попадались местные компании с поддавшими парнями, повизгивающими девчонками, гитарным перебором или хрипом магнитофонов, иногда к Мазуру со спутницей приглядывались, но не привязались ни разу.
– Спокойный у вас все же городок, – сказал Мазур. – Никто не цепляется…
– А ты что, подраться любишь?
– Да не так чтобы особенно, – сказал Мазур. – При необходимости – тут уж да, конечно…
Они как раз проходили под фонарем, и Мазур увидел, как она по-кошачьи прищурилась:
– А если бы я жила в самом хулиганистом районе? Где каждого чужого моментально лупить начинают? Пошел бы провожать?
– Да я бы за тобой куда угодно пошел, – браво сказал Мазур.
Она звонко рассмеялась:
– Шучу… Район как район, ничего особо хулиганистого. Когда я еще училище заканчивала, был у нас страшный хулиган, Витька Дракон, только он, когда отслужил в морской пехоте, таким положительным вернулся и даже в милицию устроился.
«А ты думала, – не без гордости за родной флот подумал Мазур, – морская пехота и не из таких Драконов людей делала…»
Они, временами останавливаясь и целуясь уже всерьез, медленно поднимались все выше, к нескольким кирпичным пятиэтажкам, за которыми уже виднелись только невысокие лысоватые горки. На вершине одной из них торчала старомодная телебашня с несколькими красными фонарями на самой верхотуре.
– Вот тут я и живу, – сказала Алина с непонятной интонацией, остановившись у одного из подъездов. – Все нормально, только до моря далековато – ну да у нас местные как раз меньше всего купаются, закон природы такой…
Ага, вот именно, подумал Мазур. Закон природы в разнообразных проявлениях. Сколько раз я был в Эрмитаже? По пальцам пересчитать можно, да и то главным образом тогда, когда ухаживал за Кариной, будущей искусствоведкой, и должен был поневоле соответствовать высоким культурным запросам девушки…
Наступило чуточку неловкое молчание – опять-таки одно из правил старой, как мир, игры.
К тому же Мазур, честно говоря, представления не имел, как это выглядит в таких вот маленьких курортных городках. Как именно здесь принято со всей галантностью напрашиваться в гости. Не Сибирь и не Питер…
– А я – телепатка, – сообщила вдруг Алина все с той же непонятной интонацией. – Накатывает иногда… Мысли твои угадать?
– Ну, угадай, – сказал Мазур. Она улыбнулась:
– У тебя мозги искрят от напряжения – приглашу я тебя в гости или нет?
– Угадала, – сказал Мазур.
Она шагнула вперед, прижалась, шепнула на ухо:
– Приглашу… Только ты не думай, что я какая-нибудь такая, ладно? Что приглашаю всех подряд. Только если мне особенно кто-нибудь понравится… Пошли? – Взяла его за руку и повела в чуточку обшарпанный подъезд.
Это все романтика, подумал Мазур в какой-то сюрреалистической попытке малость обесценить происходящее – в отношении своей персоны. Морской бродяга, овеянный ветрами экзотических морей, – и библиотекарша из крохотного приморского городка, которой своими глазками этих морей в жизни не увидеть. Случались в жизни подобные ситуации – когда девушек привлекал не Мазур как таковой, а бравый морской офицер (ну, в данном случае – бравый морской бродяга, но разница, если подумать, невелика). Некоторые даже откровенно замуж рвались. Ладно, в конце концов, какая разница?
Они поднялись на третий этаж, Алина отперла дверь плоским ключиком, включила свет в прихожей, прошла в гостиную, зажгла люстру и там. Мазур вмиг присмотрелся к окружающему. Квартира трехкомнатная, ага. Во всем чувствуется не роскошь – но некий достаток, превышающий средний советский: гарнитур импортный, хрусталь, телевизор импортный, много других мелочей несоветского происхождения.
– Проходи, – сказала Алина, открывая дверь в комнату направо. – Устраивайся, а я пока похозяйничаю.
