Совсем близко.
Это было сильнее их. Сильней любой их воли, разума, железных доводов рассудка и предрассудков, сильнее любых страхов, правил и желаний. И нежеланий.
Оно властвовало над ними, над их душами и телами.
И не имело никакого отношения к страсти.
Мира вздохнула, и Андрей сделал последние полшага, разделявшие их, положил ладонь ей на затылок, чуть запрокинул ее голову, наклонился и вгляделся в глаза. Совсем близко.
А потом медленно прижал к себе и обнял, а она подняла руки и обхватила его за спину. Стояли так, обнявшись и прижимаясь друг к другу. Это оказалось так по-новому для него, так по-особенному, то, что она не большая, не вровень с ним, и вся сразу очутилась в его объятиях.
Целиком.
И так с ходу идеально приладилось ее тело к его телу, словно она специально была создана, выточена природой для его рук и его форм. И только сейчас Андрей почувствовал, какое это удивительное ощущение, когда твоя женщина вся в твоих руках.
Он снова положил ладонь ей на затылок, осторожно отодвинул ее голову, наклонился и поцеловал.
Их первый поцелуй. Как пили из волшебного источника.
Мира отстранилась, судорожно всхлипнула от слишком сильных ощущений, накрывших ее, и уткнулась лбом ему в грудь.
Андрей аккуратно отстранил ее от себя, подержал за локти, будто сомневаясь, стоит ли отпускать, но отпустил все же и одним спешным движением снял куртку, кинул куда-то в сторону, туда же полетел шарф, а за ним пиджак и галстук, стянутый нервным рывком с шеи.
Упираясь носками в задники, неотрывно вглядываясь в лицо Миры, снял с ног туфли и шагнул, вернулся к ней. А она взяла его за руку и подвела к дивану, развернулась и, ухватив за подол, поднимая вверх, снимала с себя платье. Он помог.
Они не спешили, не срывали бездумно и торопливо друг с друга одежду, не рвались вперед, сгорая от страсти, нет – все по-другому происходило с ними!
Раздевались медленно, разглядывали с восторгом каждый вновь открываемый участок тела, дотрагивались, гладили друг друга и шли дальше. А когда оказались обнаженными, какое-то затянувшееся мгновение стояли напротив и впитывали в себя эту познаваемую наготу друг друга, как великий дар, как великое произведение чувственной красоты.
Андрей протянул руку, и Мира вложила в нее свою ладошку, он подхватил ее на руки и уложил на диван. Постоял совсем немного, глядя на нее сверху, встал на диван одним коленом, склонился и провел по ее телу рукой от груди вниз, до трепетного живота, опустился и лег сверху нее, и сразу вошел.
Никаких предварительных ласк и прелюдии, никаких затяжных поцелуев и жаркого шепота – это все было не нужно сейчас и глупо, и искусственно. Им не требовалось возбуждать друг друга, готовить и распалять. То, что они чувствовали и переживали, было выше и мощнее простого и привычного сексуального поведения.
Он вошел в нее сразу, до самого конца, до свода, и по их телам одновременно прокатилась первая яркая волна, подхватившая и понесшая их вперед.
Он входил в нее и неотрывно смотрел ей в глаза, и в самый последний момент, когда Мира поднялась на вершину и достигла своего оргазма, он поцеловал ее, поймав губами ее крик освобождения, устремляясь за ней, достигнув и своей вершины.
И в этот поразительный миг, словно невидимой вольтовой дугой по их телам пробежал мощный разряд какой-то энергии, как по замкнутой цепи – через Андрея и их соединенные в поцелуе губы, он прошел сквозь Миру и снова через Андрея, пробив его, выстрелил куда-то вверх…
И это было настолько сильно, что их выкинуло на какой-то совсем иной, недоступный, чувственный уровень.
Они так и лежали, соединенные, обнимаясь и прижимаясь телами – потрясенные, опустошенные…
Через ухнувшее куда-то время Андрей перекатился с бессильно распластанной Миры на край дивана и сел, опустив ноги на пол, чувствуя, как все тело сотрясает мелкой дрожью, вызванной полной потерей сил и пережитых мощных чувств.
Он отдал все, до самого дна, что имел, этой единственной девушке и хотел бы отдать еще больше. И она перелила, отдала ему все, что имела – до дна.
И тут прозаично и буднично, игнорируя весь только что пережитый ими возвышенный оргазм на двоих, потрясший и тела, и души, у Барташова заурчало в желудке.
– Голоден? – перекатившись на бок и подперев голову рукой, спросила с улыбкой Мира.
– Накормишь? – улыбнулся он ей, нежно погладил по голове, наклонился и поцеловал в щеку.
– Обязательно, – пообещала Мира.
Она поднялась с дивана не самым элегантным образом, чувствуя легкое потряхивание и слабость во всем теле, и куда-то ушла, но быстро вернулась, накинув на себя шелковый халатик, и протянула Андрею легкий хлопковый банный халат, пахнущий свежестью.
– Вот, чистый. Тебе почти по размеру. Это Никиты, моего братика. Не помню, говорила ли я тебе, что он иногда у меня тут зависает, частенько на несколько дней, и вещей своих натаскал полшкафа.
– Говорила, – кивнул Андрей, облачаясь в халат, и, притянув Миру к себе, благодарно поцеловал коротеньким поцелуем.
– Ну, что, пойдем, посмотрим, чем можно тебя накормить?
Выяснилось, что много чем можно было накормить оголодавшего мужика. Нашлись рыбные котлеты и бурый рис к ним, приправленный каким-то замысловатым соусом. Пока эта красота разогревалась, Мира быстро нарезала овощной салатик. Предлагалась в ассортименте еще и рыбная тройная уха, но от нее Барташов благоразумно отказался, понимая, что не осилит.
– Значит, – справившись с поздним ужином, взялся он за чаек и спросил с большим интересом, – специалист по истории кукол? Причем, как утверждает Лев Аркадьевич, а я склонен ему верить: уникальный, известный и признанный авторитет?
– Да, – просто подтвердила, пожав плечами, Мира.
– И почему ты об этом никогда не упоминала? – поинтересовался он.
– Не представилось случая, – повторила она жест плечами.
– А что еще я о тебе не знаю?
– Многое, – усмехнулась Мира и напомнила: – Как и я о тебе. Мы же не были друзьями и не поддерживали близкого знакомства.
– Да, – согласился Андрей, сделал пару глотков чая и спросил: – И как так у тебя с куклами получилось?
– Да банально. В институте проходили краткий курс по истории кукол, а мне стало так интересно, откуда вообще это пошло, где и как зародилось, кто придумал. Интересно, как появилась в мире моя будущая профессия. И я обратилась к преподавателю, ведущему этот курс, он мне посоветовал литературу, источники. И меня это дело увлекло настолько, что все каникулы я проводила в поездках по стране с одной этнографической группой, изучая историю русской и славянской куклы. После института год где-то проработала в театре и приехала как-то к папе на день рождения Сонечки. Подарила ей интересную куклу и как начала рассказывать про свое увлечение, так остановиться не могла. Папа послушал, послушал и предложил поучиться, раз меня так увлекает этот предмет, и выказал готовность оплатить мою учебу. А я согласилась и выбрала Итальянскую Академию искусств. Проучилась там два года, объездила всю Европу. Но Италию люблю больше всех западных стран. Вернулась домой, в свой театр, и поняла, что знаний все равно не хватает. Хочется еще. Интересно же. Сначала ходила в «Ленинку», искала материал по теме, а потом подумала: а что я тыкаюсь сама? Надо найти специалистов. И поступила на заочное отделение в университет на искусствоведческое отделение. И потихоньку, как-то незаметно его и окончила. Вот и все. Продолжаю много ездить по нашей стране и за рубеж, принимаю участие во всяких научных мероприятиях, ищу интересные экземпляры для разных коллекционеров, делаю оценку. – И вздохнула: – Но всего этого последнее время становится слишком много, трудно совмещать со службой в театре и другой работой.
