К окончанию института встал непростой вопрос о трудоустройстве, заработке и дальнейшей профессиональной жизни в целом. В стране только за двухтысячный перевалило. Что у нас там с производствами и востребованностью технических, инженерных кадров? Вот именно.
И пошел бы Андрей Алексеевич как пить дать трудиться в каком-нибудь холдинге менеджером. И, скорее всего, при его-то характере и целеустремленности доработался бы до топ-менеджера высшего звена, а то, может, и больше.
Но все это было настолько не его и так далеко от его устремлений, желаний и талантов, что Андрей был готов идти куда угодно, хоть старшим механиком в ремонтные мастерские или банальным автослесарем, лишь бы по специальности.
Но, как говорят в Одессе: «Ви ищете работу? Таки есть их у нас».
У Алексея Матвеевича имелись три закадычных друга, с которыми он дружил с первого курса института, и были они ближе, чем родные братья. И что неудивительно, каждый из них сделал весьма приличную карьеру в жизни.
Вот один из его друзей, Юрий Николаевич, и предложил Андрею пойти работать на завод, где он служил заместителем директора, в научно-экспериментальный цех инженером.
А работал Юрий Николаевич на заводе, входящем в состав только-только начавшего возрождаться, буквально из пепла, военно-промышленного комплекса страны.
Так Андрей оказался засекреченным и сильно востребованным специалистом. И отработал на том предприятии восемь лет, сделав несколько открытий и неплохую карьеру.
А через восемь лет его позвал к себе второй друг отца, Игорь Олегович Богомолов, лично порекомендовав его кандидатуру правительству, когда набирал штат специалистов на новый, строящийся завод.
Вот так Барташов и оказался на этом заводе. Начинали они с коллективом работу еще на стадии строительства, и ему, как будущему главному инженеру, пришлось самому проверять и контролировать каждую гайку на устанавливаемом оборудовании.
– Вообще, мы тогда не спали практически, – делился он с Мирой. – Монтаж велся беспрерывно, в три смены, а мы проверяли каждую мелочь, вплоть до калибровки шурупов крепления, – и вдруг задорно, по-мальчишески улыбнулся. – Но мне так интересно было, сам не ожидал, что новое дело настолько захватит, пробудит такой азарт испытать, попробовать, освоить эту махину. Сейчас-то уже привык, давно перестал поражаться, но, как ни странно, мне все еще интересно.
– Это здорово, когда так нравится дело, которым занимаешься, – разделила с ним радость творчества Мира. – И это большое везение, найти это самое свое дело.
– Так что, – на выдохе изменил Андрей повествовательный тон на бодрую концовку, – ничего выдающегося в моей биографии нет. И никаких потрясений и жизненных перипетий я не проходил. Работал и работал себе, хоть и по блату, – усмехнулся вдруг. – Похвастаюсь: тут на днях кандидатскую защитил.
– Да-а? – с уважением протянула Мира. – Это респект. И как вы совместили науку и работу?
– Неожиданно как-то получилось. Увлекся одной идеей, на этапе монтирования и налаживания оборудования, занялся ею вплотную, сделал расчеты, описание, провел стендовые испытания, а с нами работали ученые, настояли на оформлении разработки. Я сделал и забыл, отложил, так генеральный настоял в приказном порядке сдать все положенные минимумы и защититься. – И нахмурился на секунду, словно тень по лицу прошлась. – Только вот, к великому сожалению, отец умер два года назад, не дожил. Он всегда гордился моими достижениями, даже самыми незначительными, еще с детского сада, когда я на дерево влез, спасая соседскую кошку. Он вообще был такой, знаете, настоящий отец, умел и знал, когда и как правильные слова сказать сыну, как поддержать.
– Болел? – посочувствовала Мира.
– В том-то и дело, что нет. Умер в секунду, схватился за сердце, и всё – тромб, – вздохнул горестно Барташов, сам не понимая, отчего вдруг доверительность такую проявил по отношению к этой девушке. – Совсем молодой и здоровый мужчина.
– Соболезную, – искренне, от сердца произнесла она.
– Благодарю, – кивнул Андрей, сетуя на себя за то, что вдруг, непонятно с чего, так разоткровенничался, – это было слишком неожиданно. Слишком.
– Чего вы тут сидите?!! – прокричал подскочивший к ним Петька, спасая отца родного от нахлынувшей искренности.
Он был весь взмыленный, как маленький конек после галопа, перевозбужденный, щечки его алели, глаза сверкали.
– О-о, – протянул Барташов, быстро подхватив сынка, усадив к себе на колени и ощупывая. – Да ты вспотел весь, Петька.
– И чего, что вспотел?! – фонтанировал энергией ребенок, шустренько подхватил чашку отца и жадно допил из нее чай.
– Есть хочешь? – спросил ребенка отец.
– Хочу! – звонко отрапортовал Петька.
– Сейчас закажем что-нибудь…
– А может, не надо заказывать, – остановила Андрея Мира. – Мой дом совсем рядом. А я вчера пирог испекла с капустой и грибами, и компот есть, и картофельные зразы тоже с грибами.
– Хочу картофельные зразы!! – заголосил радостно Петька, подскакивая на коленях у отца.
– Похоже, что мы согласны, – усмехнулся Барташов.
– Тогда вперед, – призвала их к движению Мира.
Петька заснул, не доев пирог, кусок которого так и держал в одной ручке, другой обнимая стакан с компотом, стоявший перед ним, когда его головка бессильно опустилась на стол.
– Готов, боец, – усмехнулся Андрей и посмотрел на Миру, спросив с сомнением: – Ну, что, мы поедем, наверное?
– Давайте его уложим в мою кровать, – предложила Мира. – Пусть там поспит пока. А вы, никуда не спеша, спокойно посидите, отдохнете и поужинаете.
– С удовольствием, – согласился с таким планом Барташов и пожаловался: – «Никуда не спеша» это вы даже представить себе не можете, с каким удовольствием.
Уложив Петьку, они, не сговариваясь, постояли, глядя на мирно спящего малыша, такого замечательного и милого в своем младенческом сне, тихо вышли из комнаты и вернулись в кухню.
Мира разогрела порцию зраз и кусок пирога, заварила свежий чай и выставила все это на стол.
Сели. И теперь уже спокойно, только сейчас ощутив в полной мере, насколько умаялись за суматошный день, без суеты и торопливости, где-то даже лениво, они ужинали и беседовали.
– Вы такие молодцы, что укладываете Петеньку рано спать, – похвалила Мира.
– Да это все мама. Она же всю жизнь проработала преподавателем русского языка и литературы, еще той, старой школы и закалки. Она считает, что разрешать детям бодрствовать и играть до ночи – это преступление, за которое родителей следовало бы наказывать.
– Как и давать им электронные приборы и гаджеты? – улыбнулась Мира.
– А это вообще запрет запретов, – хмыкнул Барташов.
– Мне кажется, это неоднозначная проблема, – высказала свою точку зрения Мира. – Никуда ведь не деться, дети живут в современном мире и в его реалиях, значит, им придется его осваивать. Хотя это все очень спорно и до конца не изучено.
