Тут на крыльцо выскочил Колдунов, сунул сигарету в зубы и глубоко и быстро затянулся.
– Ну, вроде все нормально, – сказал он отрывисто. – Мужики зашивают, и в реанимацию. Я бы сам доделал, но на тройное ДТП вызвали, вы уж простите.
– Спасибо.
– Если хочешь, можешь подняться, но она в наркозе. – Колдунов жадно, в три затяжки выкурил сигарету. – Побегу, ребята, пациенты ждут.
Он побежал к смотровым, а Макс повел Зиганшина в реанимацию.
– Ну видите, все нормально, – повторял он, – если Колдунов сказал, то так оно и будет, он не разбрасывается пустыми обещаниями, это я точно знаю.
– Спасибо.
– Все будет хорошо, Мстислав. Знаете, я ведь тоже побывал в этих самых коридорах, когда Руслан попал в аварию, и потом, когда ему пришлось ногу отнять. Тоже места себе не находил и думал, что это ожидание никогда не кончится. А оно кончилось, и даже как-то забылось.
– Я знаю, что вечно ничто не длится, если вы об этом.
Макс не ответил. Они как раз подошли к дверям реанимации, и он соображал, как бы попасть внутрь, не будоража всех звонком.
Пока думал, дверь открылась сама, и появился тот доктор, что смотрел Фриду в приемном покое.
– Как она? – спросил Зиганшин.
– Стабильная, но тяжелая, – ответил хирург. – Сильная интоксикация, поэтому побудет пока на искусственной вентиляции легких.
– А из-за чего это случилось?
Врач усмехнулся:
– Коллеги забыли у нее в животе два тампона, так что ничего удивительного. Поэтому и клиника была такая смазанная.
У Зиганшина даже голова закружилась от бешенства:
– Как это так?
– Такое бывает при сложных операциях. Главное, что мы исправили ошибку коллег, и теперь ваша супруга будет поправляться, потому что другой патологии мы не нашли. Хотите ее увидеть?
Зиганшин послушно накинул бумажный халат и прошел вслед за доктором в реанимацию. Мерно шумели дыхательные аппараты, и он, глядя на койки, не узнал свою жену, потому что волосы ее были убраны под шапочку, а изо рта торчала интубационная трубка. Маленькое восковое личико казалось совсем чужим, Зиганшин просто не мог поверить, что это – Фрида. Он хотел пожать руку, лежащую поверх одеяла, но испугался, такая она была бледная и тонкая.
Зиганшин спросил, можно ли чем-то помочь, но подошедший реаниматолог сказал, что самое лучшее – это сейчас пойти домой. Фридой занимаются специалисты, делают все необходимое, а он тут будет только путаться под ногами. Если бы Фрида была в сознании – другое дело, а так никакого смысла возле нее сидеть.
– Экономьте силы, они вам еще понадобятся, когда она будет поправляться, – сказал реаниматолог.
Зиганшин понял намек и вышел в коридор. Макс маялся возле кадки с раскидистым деревом, на котором среди темно-зеленых листьев цвела одинокая лиловая роза.
– Все будет хорошо, – повторил Макс, как заклинание, и зачем-то взял Зиганшина под руку, будто боялся, что тот начнет буянить.
Возвращаться домой не было большого смысла, и Макс повез приятеля к себе. Выходя из приемного покоя, Зиганшин вспомнил про куртку, но специально сделал вид, будто забыл. Куртка должна пропасть, и тогда Фрида поправится.
Когда подъехали к красивой новостройке, расположенной на берегу Невы, Зиганшин вспомнил, что Макс взял ипотеку, очень этим гордился и звал на новоселье аккурат накануне Фридиных родов.
Тот телефонный разговор вдруг очень ясно всплыл в памяти, как он поздравлял приятеля и обещал обязательно «прибыть в полном составе», как только сыну исполнится месяц.
Тогда он представил в своем воображении картинку, как они едут все вместе к Максу, Фрида – рядом с ним, держа на коленях какой-нибудь чайник или цветочный горшок для подарка новоселу, сзади сидят Света и Юра, а между ними – люлька с сыном. И день ему представлялся солнечным и теплым, голубое небо отражалось в Неве, и солнце рассыпалось миллионами искр в ее волнах. Так он себе тогда представил, а получилось, что пришел один.
Фрида лежит в реанимации, среди чужих людей, и неизвестно, выживет ли. Макс сказал, что Колдунову можно верить, и то, что он был с ними злой и резкий, – очень хорошо. Если бы Ян Александрович думал, что Фрида умрет, разговаривал бы совсем иначе.
Зиганшин кивнул. Он хотел поговорить с Колдуновым перед уходом, но в приемном сказали, что профессор уже ушел в операционную, вытаскивать с того света пострадавшего в ДТП. Придется ждать до завтра.
Макс был за рулем, и в дороге Зиганшин позвонил Льву Абрамовичу, как мог обтекаемо и оптимистично доложил, что Фриде сделали операцию и теперь она будет поправляться.
Дед то ли поверил, то ли решил не грузить зятя своей паникой, но говорил спокойно и обещал позаботиться о Свете с Юрой, пока Зиганшин в городе.
Квартира Макса была большая и, наверное, удобная. Добросовестно исполняя обязанности гостя, Зиганшин восхищенно цокал языком, хвалил высокие потолки и большие окна, но все это не запечатлевалось в его сознании.
Макс быстро прервал его излияния, куда-то исчез, но вскоре появился с охапкой постельных принадлежностей.
– Я сам постелю, – сказал он, взмахнув простыней, – вы отдыхайте.
Зиганшин сходил в душ и, только встав под теплую воду, понял, что без куртки основательно замерз.
Фрида, наверное, тоже мерзнет под легким казенным одеялом. Он снова, как наяву, увидел бледное неподвижное лицо жены с трубкой во рту. Вся опутана какими-то проводами, бедная. Хорошо, что она в наркозе и не чувствует, что с нею происходит.
А ведь заехать к Максу на работу было спонтанным решением! Будто кто-то толкнул его под локоть. А если бы он не прислушался, отмахнулся? Или Макс оказался бы не таким внимательным врачом? Так бы Фрида и лежала, пока не умерла от интоксикации, а он бы все уговаривал ее поесть!
Зиганшина затрясло в ознобе.
– Сволочь, баран! – прошипел он и до боли сжал кулаки, чтобы перенести волну ледяного ужаса, окатившую его.
Завернувшись в махровый халат Макса, он вышел в коридор и огляделся. В открытую дверь гостиной была видна расстеленная для него на диване постель, а хозяин возился на кухне, там что-то шипело и тянуло приятным ароматом жареного мяса.
Макс еще не обустроился на новом месте, в кухне не было мебели, пришлось умоститься на табуретке возле широкого подоконника.
Не спрашивая, Макс поставил перед ним тарелку, полную гречневой каши с мясом.
– Три часа ночи, конечно, – улыбнулся он, – не самое подходящее время, но сытый лучше уснете. А поспать надо.
Зиганшин кивнул и быстро заработал вилкой.
– Может, мы зря ушли? – спросил он, когда тарелка опустела. – Надо было остаться, наверное. А вдруг с Фридой что-то случится?
