– Я потерял ее. Потерял! Кэролайн, прости меня!
– Мистер Лассаль, – обратился судья, – попробуйте еще раз.
Кен кивнул. Он обратился к отцу более жестким, приказным тоном:
– Ларри! Слушай меня! Что случилось с твоей фермой? Кому ты ее отдал? Подумай и ответь!
– Она мертва! – вдруг закричал отец, вцепившись в ручки кресла.
– Кто мертв, мистер Кук? – переспросил судья.
– Моя дочь, – откликнулся отец покорно.
– Какая дочь? Все ваши дочери присутствуют здесь, в зале.
– Кэролайн! Кэролайн мертва! Где она? Ее уже закопали? Это они украли тело! Ее сестры украли тело и закопали!
Кэролайн рванулась к нему. Взяла его руки и положила себе на плечи.
– Я здесь, папа. Я жива.
– Кто-нибудь, проверьте ее пульс! – потребовал отец.
Роуз резко рассмеялась, но тут же осеклась. Я была потрясена. Потрясена, напугана и взволнована, как перед лицом катастрофы.
Кен Лассаль показал на ворох документов.
– Ваша честь, это приложение первое, оспариваемый договор. Предлагаю рассмотреть его вместо показаний свидетеля.
– Они убили ее, – не унимался отец. – В тот день после церкви. Она не пришла, чтобы получить свою долю. Я поехал искать ее в Де-Мойн, но там ее тоже не было. – Он повернулся к судье. – Я клянусь, что все так и есть. Они наверняка убили и закопали ее.
– Я здесь с тобой, папа, – продолжала уговаривать отца Кэролайн. – Теперь ты живешь у меня, и можешь жить сколько захочешь.
– Так кто кого убил, мистер Кук? – спросил судья.
– Эти суки убили мою дочь.
– Назовите имена.
Я подалась вперед, ощущая, как во мне просыпается любопытство. Неужели он назовет ее имя, когда она, живая и здоровая, стоит рядом? Перед глазами всплыла черно-белая фотография безымянной девочки. Может, была еще одна дочь, до меня. Нет, невозможно, я бы узнала. Еще одна тайна за завесой молчания. Отец долго смотрел на судью и наконец сказал:
– Она была самой милой, самой веселой крошкой. Целый день напролет напевала песенки. Как птичка.
– Кто? – переспросил судья.
– Кэролайн, конечно, – ответил отец, глядя мимо Кэролайн на стоящего за ее плечом Кена Лассаля. – Эй, парень, помоги мне подняться. Стар я стал.
Дождавшись, когда Кен подаст руку, он сошел с трибуны.
– Извини, – бросил он Кэролайн.
– Один против десяти, он притворяется, – фыркнула Роуз.
Отец тем временем в сопровождении Кэролайн и Кена возвращался на свое место.
– Она была такой маленькой, – бормотал он. – Острые коленки, крошечные пальчики, все косы куклам заплетала.
Неожиданно для самой себя я закричала:
– Папа! Это у Роуз было коричневое пальто! Роуз все время пела! А к решеткам бегала я!
Все головы в зале повернулись ко мне. Все, кроме одной. Отец, казалось, не слышал. Судья постучал молоточком. Мое лицо вспыхнуло, горло словно опалило огнем. Я шепнула Таю:
– Но так все и было!
Он шикнул на меня. Я почувствовала, как по телу проходят волны ледяной дрожи.
Заседание продолжилось, будто ничего не случилось. Фрэнк присутствовал в зале, следя, чтобы все шло по правилам. Зачитывали письменные показания свидетелей о том, как Тай с Питом, а потом с Джессом, Роуз и мной вел хозяйство в течение лета. Представили квитанции о продаже, неоплаченные счета и мои бухгалтерские книги, которые я прилежно довела до текущей даты. Вызвали Тая. Он очень обстоятельно и осторожно рассказал о том, что делал и почему. Напирал на то, что отец делал все точно так же, и он, Тай, продолжал по накатанной. Роуз непрерывно качала ногой, от чего ее стул скрипел. Я наблюдала за происходящим, все больше погружаясь в оцепенение.
Самым странным человеком в зале (после меня, конечно) был Джесс Кларк, и мое изумление постепенно потекло в его сторону. Я смотрела на его лицо так же пристально, как при первой встрече – словно вернулся май. И снова видела хищный нос, выразительные голубые глаза, сухие, аккуратно очерченные губы. Он выглядел спокойным – простой свидетель, любопытный, но не причастный к разворачивающейся драме. Чужак, осторожный и даже расчетливый. Теперь, когда на него никто не смотрел и он не старался никого обаять, его лицо казалось холодным, начисто лишившись знакомого оживления и теплоты. По его выражению невозможно было понять, как он относится к происходящему. Я смотрела на него и чувствовала, как во мне поднимается интуитивное женское предчувствие опасности, словно нам еще только предстояло пережить все произошедшее, словно страх не был следствием опыта. Вместе с трепетом предчувствия меня охватило ощущение дежавю. Точно! Я вспомнила, откуда оно взялось. Тот случай из газеты: девушка, зарезанная бывшим парнем в начале июня. Она тогда сама открыла ему дверь, отбросив всякую предосторожность.
Мы все поступили как она: вначале отец, следом остальные. Сами не зная почему. А может, и сейчас продолжали идти к собственной гибели.
Стоило сделать шаг, и прошлая благоразумная жизнь казалась невыносимой, равно как и любая попытка возвращения к ней. И все же год назад я была счастлива, поглощенная тайным планами новой беременности, привычной рутиной и мысленным противостоянием отцовским прихотям. Тай довольствовался самодельной свинофермой, Пит смирился с жизнью, наполненной привычным разочарованием и регулярными срывами, но все же освещенной большой общей целью. И даже Джесс за семь месяцев до своего возвращения, пожалуй, считал, что жизнь вошла в колею.
Только Роуз готовилась к изменениям. Размышления о ее теле, сладострастном, неистовом, таинственном, алкающем теле, вошли у меня в привычку. Мыслями я надеялась подтолкнуть ее аппетит к капусте и сосискам, а ее руку – к смертоносной банке. Но теперь я думала не об этом, а о клетке, делящейся в темноте, живущей, не умирающей, дальше делящейся, размножающейся и растущей, – о ее третьем ребенке («ее единственном третьем ребенке» – шептал голос в моей голове). О ребенке, который никогда не выйдет из ее лона. О ее темном ребенке от слияния с отцом.
Я помотала головой, отгоняя наваждение.
Кэролайн как раз всходила на свидетельскую трибуну. Оправила юбку, села. Улыбнулась своему адвокату и Кену Лассалю.
– Миссис Кук, – начал ее адвокат, – когда у вас возникли сомнения насчет планов по разделению фермы?
– С самого начала. Это было непохоже на моего отца.
Адвокат спросил, что она имеет в виду. Они благодушно поговорили об отце, упирая на то, какой он «дельный хозяин» и «прирожденный фермер».
– Как вы отреагировали на предложение отца?
– Сразу сообщила о своих сомнениях.
– Как это восприняли?
– Моя сестра Джинни Смит настойчиво уговаривала меня принять предложение.
