Но ответ был очевиден: нет, лучше не будет. Судя по последним неделям, правда, полная и неприкрытая, – не то, что способна вынести наша семья, да и любая семья, пожалуй. Я ни о чем не стала спрашивать Пита и просто сказала:
– Мне пора в магазин. Скоро ужин. Тай будет меня искать.
– У меня тоже дела. Но сюда как магнитом тянет. Странное место.
Мы двинулись по тропинке к моей машине. Я заметила змею, она показалась на мгновенье и тут же скрылась, прошелестев травой. Я остановилась и замерла, Пит, не заметив, врезался в меня. Никогда он не был так близко. Нам следовало бы многое сказать друг другу, но привычка или страх помешали. Странно было ощущать его тело, такое крепкое и сильное, чувствовать запах его пота, смешанный с запахами трав и воды, видеть непривычно близко его серо-голубые глаза с длинными бледными ресницами, ощущать его руки, придерживающие, а затем отпускающие меня. Я воскликнула:
– Змея!
– Да? – отозвался он тем же безразличным тоном, словно происходящее совершенно его не интересовало.
34
Вернувшись домой, я обнаружила, что Тай поел и уехал: в раковине лежали грязные тарелки, в мусорном ведре – куриные кости, на плите – еще теплый кофейник. Бумаги переместились на кухонный стол. Я еще раз их перечитала и осмотрелась, раздумывая, куда убрать. Немного поколебавшись, открыла конторку и положила к квитанциям об уплате налогов. Там же лежали бухгалтерские книги, мы их немного запустили, июнь уже закончился, а месячный расчет еще не был сделан, хотя все обычные счета я оплатила. Есть не хотелось, я принялась за уборку. Благо, ее-то я могла еще делать уверенно.
Всю прошлую неделю строительная бригада из Мейсон-Сити работала в корпусе для разведения и супороса. Они заливали специальный черный пол, на который потом предполагалось класть стальной настил. Это требовалось для установки автоматической системы очистки, которая будет смывать навоз по черному полу в резервуар для сбора жижи. Из дома стройку было не видно, ее закрывал старый коровник, который позже планировалось переделать в корпус для опороса и выращивания молодняка. К югу от коровника уже виднелись силосные башни, два ладных синих цилиндра, один подле другого. На обочине Кэбот-стрит стояла бетономешалка, ожидая, когда рабочие приступят к заливке черного пола в корпусе для молодняка и заключительного откорма. Еще одна бригада из трех человек уже неделю разбирала деревянные перегородки в коровнике, их планировалось заменить на более крепкие, бетонные, чтобы свиньи не могли подкопать.
Всех свиней разместят в отдельных станках из алюминиевого сплава с теплыми водяными полами, автоматическими кормушками и сосковыми поилками для молочных поросят. Как сказано в буклете, будет создано «несколько зон для комфортного размещения свиней любого размера». Довести строительство до конца предполагалось за шесть, максимум девять месяцев, однако первых десять свиноматок Тай планировал поселить в супоросном корпусе к началу августа. Он уже успел выписать два чека: один, на двадцать тысяч, – за силосные башни, другой, на двадцать семь с половиной тысяч, – в качестве аванса за возведение корпусов. К 1 августа ему нужно было выписать еще два: двадцать тысяч, чтобы погасить остаток за силосные башни, и сорок девять тысяч триста – чтобы внести двадцать процентов от оставшейся суммы за строительство. Если цены на свинину не упадут, как и плодовитость свиноматок из-за переезда и строительного шума, и если Тай успеет откормить в среднем по шесть туш с каждого помета до ста килограммов, то к концу зимы он отобьет уже двадцать тысяч. Однако к тому времени ему придется выписать еще два чека, по сорок девять тысяч триста каждый, по мере завершения строительных работ. Раньше, услышав про такие суммы, я бы, потеряв покой и сон, только и думала, где бы сэкономить, теперь же у меня от них лишь голова шла кругом.
А вот Тай, похоже, покой и сон потерял: он провел освещение к строящемуся корпусу и работал там вместе с бригадой почти до одиннадцати вечера. И в субботу их вызывал, и в воскресенье. Каждый день по двенадцать – четырнадцать часов, а когда рабочие уходили, вместе с Питом работал до темноты. Время от времени я ходила смотреть, как продвигается дело, – с Таем мы об этом не разговаривали. И про иск тоже, хотя муж знал, что срок приближается. Я была в этом уверена. Когда я попыталась заговорить про суд, он даже не посмотрел на меня – продолжил забивать гвозди.
К началу следующей недели они поставили резервуар для сбора навозной жижи, залили фундамент под корпус для молодняка и разобрали перегородки в коровнике. В пятницу и в субботу мне пришлось кормить всех обедом и ужином, а в воскресенье еще и завтраком, потому что городское кафе утром не работало. В церковь никто не ходил. Роуз помогала с готовкой. Она получила свой комплект документов, но мы это не обсуждали – слишком много дел. Да и на кухне было чересчур жарко, чтобы вести серьезные разговоры.
В воскресенье после обеда, когда я перемывала посуду и жарила индейку на ужин, вошел Тай и бросил на пол грязные тряпки.
– Что это? – спросила я.
– Ты мне скажи.
Я присмотрелась внимательнее. Розовое кружево. Моя ночная рубашка, белье. Бурые пятна. Конечно, я их помнила, просто за безумными событиями последних недель мне даже в голову не пришло, что надо все это выкопать из коровника и перепрятать.
– Где ты это взял? – спросила я.
– А ты как думаешь?
Я посмотрела ему в глаза. Интересно, получится обмануть его, притвориться, что я ничего не знаю? И стоит ли? Я вытерла руки о полотенце, протерла стол и наконец сказала:
– В старом коровнике?
– Думал, ты не сознаешься.
– Что ж.
– Вечером поговорим.
– Незачем, – сказала я, однако Тай уже хлопнул дверью.
Конечно, он слышал мой ответ, но вполне мог сделать вид, что и нет. Я подобрала тряпки и бросила их в мусорное ведро. Найди он их полгода назад, не стал бы устраивать допрос, воспринял бы как символ неумирающей надежды, как доказательство скрытой отваги, как заботу о нашем общем будущем. В том, кто любит и готов прощать, такая находка вызвала бы скорбь, а не подозрения и обиду. Но таков был Тай, если что решил – его не свернуть. Я ногой запихнула тряпки поглубже под клубничные хвостики и индюшачьи потроха. А ведь я тоже изменилась. Найди он их полгода назад, я бы сгорела со стыда за свой обман, теперь же я чувствовала лишь досаду от того, что забыла вовремя их перепрятать.
Если бы не выкидыш, малышу сейчас было бы уже несколько недель – эта мысль пронзила меня как удар молнии. К моменту возвращения Джесса Кларка я бы дохаживала срок, и за игрой в «Монополию» все шутки вертелись бы вокруг моего живота. Ожидание новой жизни смягчило бы страсти и удержало меня, Тая и, возможно, даже отца от необдуманных поступков. Когда будущее так близко, когда видно, как оно растет, готовясь появиться на свет, никто бы не стал ворошить прошлое и искушать судьбу. Никто бы не стал затевать строительство, потому что риск был бы неуместен. Появилась бы глубина и перспектива, появилась бы иная цель – пять поколений семьи на одной земле. Ради своего сына (а это, конечно же, был бы сын) я бы приняла ее всей душой. Как и любая другая мать в округе Зебулон.
