– Что?
– Что он стал себя за это уважать? Что на пользу пошло?
– Я своими глазами видел! – рявкнул отец.
– Хорошо, пап, хорошо. Только не злись. Давай заедем в магазин. У тебя кончился кофе, и мне надо кое-что купить. Тай не сказал, надо ли кормить рабочих.
– Вы должны меня слушаться!
– Изо всех сил будем стараться, папа.
Конечно же, я с ним согласилась. В конце концов, кто мы такие перед ним? Чего заслужили? Он, именно он был живым источником всех наших благ, всех нас. Я съежилась, вспомнив свои неблагодарные мысли и наслаждение, с которым ставила его на место. Стоило ему заговорить, и вся моя решимость испарилась. Какая еще «моя точка зрения»? Когда отец утверждал свою, моя исчезала. И даже я сама не могла ее обнаружить.
23
Потом, когда я пыталась вспомнить тот день, в памяти всплывал только утренний разговор с Роуз (вернее, мой страх выдать себя) и спор с отцом за обедом. И еще бесконечные, неотвязные мысли о Джессе, одновременно завораживающие и утомительные, которые заслонили собой все остальные события дня. Когда мы проезжали мимо стройки, я сказала отцу:
– Хочешь, остановимся – посмотришь, как заливают фундамент?
Ответа не последовало. Он меня игнорировал: за годы совместной жизни мы уже прошли этап красноречивого молчания. Когда я стала сбрасывать скорость у своего дома, отец махнул рукой, приказывая ехать дальше, чтобы сперва забросить его, но я остановилась, и он вылез из машины, не проронив ни слова. Конечно, я догадалась по выражению его лица, что он недоволен, но вот предположить, во что выльется его недовольство, я была не способна.
Дома царила атмосфера удовлетворения проделанной работой. Специалист по резервуарам выпил чашку кофе и отбыл обратно в Миннесоту. Прораб из Канзаса остановился в мотеле в Зебулон-Центре и предупредил, что корпоративная политика запрещает столоваться у клиентов, потому что это лишает налоговых льгот на представительские расходы. Но все же он готов сделать единственное исключение и поужинать с нами завтра, если мы хотим. Я сказала, что мы пожарим на огне свиные ребрышки.
Завтра начинался вторник, день, когда отец ужинал у нас. Может, он тоже поест ребрышек, раз уж так сложилось? Или не поест? Я решила рискнуть и отойти от привычного меню. Прораб был приятным жилистым мужчиной почти на полголовы ниже Тая. В Канзас он перебрался по работе, а вырос на пшеничной ферме в Колорадо. Пока мы разговаривали, он все смотрел в окно, выходящее на западное поле, а потом мечтательно протянул:
– Будь это фермой моего отца, я бы никогда отсюда не уехал. По мне, так это просто рай.
– Да, мы стараемся не забывать, как нам повезло, – ответил Тай.
Мы проводили гостя до машины. Поднялся прохладный, предвещающий дождь ветер.
– Польет? – поинтересовался прораб.
– Похоже, – кивнул Тай.
С запада наползали тяжелые темные тучи, ослепляющие полосы платинового солнечного света тянулись к нам по их горбатым спинам.
– В этом году уже были сильные грозы. Нам везло – только краем цепляло, а теперь, похоже, прямо на нас идет, – добавил он.
– Мы в детстве охотились за торнадо.
– Помнится, я тоже однажды пробовал, – небрежно бросил Тай.
Я повернулась и уставилась на него.
– Чертовски опасная затея, но фермерские дети – бедовые.
Они оба рассмеялись. Прораб сел в пикап и помахал нам, выехав на асфальтированную дорогу.
– В мотеле нет подвала, чтоб укрыться от торнадо, но его это не должно напугать, – пошутила я.
– Похоже на то.
По радио сказали, что буря пройдет через Мейсон-Сити в районе полуночи. У нас уже объявили тревогу в связи с возможным возникновением торнадо. Я разложила по тарелкам тушеную курицу, которую заранее приготовила утром, и стала рассказывать Таю, о чем мы говорили с отцом по дороге в город – космические осколки и всякое такое, а вот про спор предусмотрительно умолчала, зная, что муж меня не одобрит. Он рассказал мне, как продвигается стройка. Я слушала очень внимательно, надеясь узнать что-нибудь про Джесса, но муж про него и слова не сказал. Все выглядело как тихий семейный вечер. Но когда я мыла посуду и болтала с Таем, мне послышалось, что на углу остановился грузовик, резко развернулся и рванул в Кэбот.
Около девяти позвонила Роуз и сообщила, что грузовик Пита исчез и они подозревают отца. Ключи у него лежали еще с прошлой зимы, когда его грузовик забрали на ремонт. Не прошло и пяти минут, как семья Роуз, включая Линду и Пэмми, была у нас. Пит с дикими глазами и Роуз, пытающаяся успокоить мужа, но сама кипящая от ярости.
– Поверить не могу! – все повторяла она.
– Если он разобьет грузовик, я его прикончу! Надо вызвать копов, чтобы его проучить! – вторил ей Пит.
Роуз металась из угла в угол.
– Посиди он за решеткой денек-другой на прошлой неделе, сразу бы пришел в чувство. А теперь думает, что все ему сойдет с рук.
– Давайте я съезжу в Кэбот и поищу его. Может, он просто решил заглянуть в бар? – предложил Тай.
– Ага, конечно! Ищи его теперь, свищи, – выругалась Роуз.
Когда они ушли, Линда спросила меня:
– Тетя Джинни, дедушка украл нашу машину?
– Ну, не совсем.
– Папа так сказал.
– Твой папа просто потерял голову. Но все машины и другие вещи – наши общие. Нельзя украсть то, что тебе принадлежит.
– Мама сказала, чтобы мы побыли у тебя, потому что она не хочет оставлять нас одних, если дедушка вернется.
– Твоя мама тоже потеряла голову.
Роуз вошла через заднюю дверь.
– Приближается буря, – сказала она. – Я сначала не заметила.
Скрестив руки на груди, она пристально посмотрела на нас с Линдой. Пэмми ушла в кухню, и в повисшей тишине я услышала, как хлопнула дверца холодильника.
– Да, я потеряла голову, – наконец проговорила Роуз. – Но ты сказала это так, будто я просто свихнулась или типа того. Я потеряла голову не просто так, а от злости на твоего дедушку, Линда, из-за того, что он совершил.
– Я догадалась, Роуз, но не понимаю, о чем ты. Наверняка причина у тебя есть. Однако что бы он ни сделал, ты, не разбирая, затеваешь скандал.
– Мы все были дома. Если бы он пришел и попросил, то отвезли бы куда нужно. А он взял чужое без спроса. Прокрался, как вор, – обратилась Роуз к дочери, словно читая наставление.
– Роуз, но ведь он думает, что все здесь принадлежит ему, – вмешалась я.
– Вот именно! – возмущенно бросила сестра, будто неправота отца была очевидна.
Пэмми вернулась с кухни, и я сказала девочкам:
– Давайте включим телевизор. Вечер предстоит долгий, идет буря, и вообще надо следить за новостями.
