Когда я вернулась с яйцами, отец сидел в кресле перед большим окном в гостиной и смотрел на наше южное поле. Я принялась готовить, исподтишка поглядывая на него и размышляя, как похитрее завести интересующий меня разговор. Спросить напрямую, был ли он в Де-Мойне в среду и почему сбрасывал звонки Кэролайн, мне не хватало духу. Я все крутила и вертела эти вопросы у себя в голове, как обычно стараясь так перефразировать их, чтобы ни в коем случае не обидеть собеседника, а еще лучше подвести его к ним исподволь, не спрашивая напрямую.
Одно дело было сидеть за «Монополией» и со смехом обсуждать причуды отца и Гарольда Кларка, и совсем другое – требовать от него объяснений. Первоначальная решимость совершенно улетучилась, уступив место желанию пустить все на самотек, как советовал Тай. Я молча накрыла на стол. В конце концов, отец – не выживший из ума старик, и обращаться с ним как с ребенком, требуя отчета, куда он ездит и на что тратит свои деньги, будет оскорблением. Ничего не изменилось, мои обязанности остались прежними: давать ему то, что он хочет, и стараться во всем угодить ему, не вызывая недовольства. В общем, ничего сложного. Я стояла у плиты, скрестив руки на груди, и ждала, когда ему надо будет подлить еще кофе. Привычная, простая и даже приятная работа.
Вернувшись домой, я дождалась девяти и позвонила Кэролайн. Разговор получился тяжелым. Придя в понедельник на работу, она выяснила, что заходил действительно отец (но в этом, честно говоря, никто и не сомневался). Секретарша, которая его видела, заявила, что вел он себя ужасно. Правда, той секретарше было всего девятнадцать лет и она не могла сказать конкретно, что такого ужасного сделал отец, кроме того, что все время озирался, таращился на всех и мотал головой, как напуганный или раненый зверь.
– Мы спросили его в воскресенье, но он ничего не ответил. Ты же знаешь, какой он упрямый и скрытный. И ваша секретарша, по-моему, преувеличивает, – начала я оправдываться, но, почувствовав молчаливое недоверие Кэролайн, добавила: – Конечно, он был пьян. Заехал в бар, скорее всего, да и незнакомая обстановка…
– Он сел за руль пьяным?
– Ну… Да, скорее всего. Точно я не знаю, но похоже…
– Нельзя допускать такого!
– Конечно нельзя. Но что делать?
– Поговори с ним. Или вообще ключи забери, если не будет слушать.
Я рассмеялась.
– Ничего смешного, – обиделась Кэролайн.
– Как мы заберем у него ключи? Он же взрослый мужчина! И что ему тогда останется делать? Сидеть дома и смотреть сериалы? Ну нравится ему кататься на машине!
– Ты же сказала, он был пьян.
– Я сказала, возможно. Это что…
Она перебила меня:
– Почему он не работает?
– Пит и Тай…
– Так и знала, что все пойдет прахом, как только эти двое…
Тут уже я не выдержала:
– Они не запрещают ему работать! Он сам не хочет ничего делать. Даже не подходит к ним. На них сейчас вся ферма, а это не так-то просто!
Кэролайн ничего не ответила. Было слышно, как она сделала глоток и после паузы наконец заговорила, гораздо спокойнее, но в голосе чувствовалась горечь:
– Мне с самого начала было ясно, что ситуация очень щекотливая. И если не предусмотреть все нюансы, то будет ужасно. Наверное, они дали ему понять, что им не нужна его помощь. В конце концов, надо было убедиться…
– Убедиться в чем? Он не хочет помогать! Сам не хочет! Устал от фермы и отдыхает как может, – выпалила я. Мне показалось, что это прекрасный аргумент, поэтому я продолжила: – Если ты думаешь, что мы плохо справляемся, пригласи его к себе. Пусть отдохнет у тебя, сменит обстановку.
– Знаешь, это просто нелепо.
– Вся ситуация нелепа, – бросила я, но потом смягчила тон, будто действительно уговаривая сестру взять отца. – Это хорошая идея, правда. Подумай. Он получше познакомится с твоим Фрэнком, как с Питом и Таем.
Я и сама понимала, что слишком завралась, но остановиться не могла. Кэролайн ответила не сразу.
– Я не понимаю, что у вас там происходит, – сердито выпалила она. – Два месяца назад папа работал на своей земле и был счастлив. Сейчас у него ничего не осталось, и он мотается по всей округе, не зная, куда себя деть. Вы все тогда сделали вид, что вам ничего и не нужно, хотя очевидно, кому это на руку, а кому – нет. «Марв Карсон надоумил его. Марв Карсон все затеял», – с издевкой передразнила она. – Марв Карсон ничего с этого не получил. Я уверена…
Тут Кэролайн замолчала, видимо сама испугавшись того, что хотела сказать.
– Ну же, договаривай, – предложила я.
– Я уверена, если бы мы с Фрэнком были здесь тогда, все бы пошло по-другому.
– Продолжай.
– Сомневаюсь, что кто-нибудь вообще принимал во внимание папины интересы.
– Он поступил так, как решил сам. Я же уговаривала тебе не злиться на него и не отстраняться. Надо было просто попросить прощения!
– Из-за пустячной размолвки просто так отношения не рвут, здесь явно что-то еще. Но, как бы там ни было, папа потерял все и теперь сходит с ума, а вам и дела нет!
– Кэролайн… – начала было я, но на другом конце уже бросили трубку.
Надо сказать, мы с Роуз давно заметили, что сестра относилась к отцу совершенно не так, как мы: она все время старалась в нем что-то переделать. Приезжая на ферму раз в три недели на выходные, Кэролайн заботилась об отце с любовью и терпением. Уговаривала его вместе посмотреть телевизор, готовила новые блюда из привезенных с собой продуктов, пыталась вытащить на прогулку, подсовывала свои любимые журналы по психологии и литературе. Она даже давала нам советы, как вывезти его в ресторан, в кино или в магазин за новой одеждой.
Ее первой специализацией в колледже была психология, и тогда она просто фонтанировала убедительными теориями и гениальными идеями: почему папа пьет, как устроена структура его личности, как заставить его пройти цветовой тест Люшера и, наконец, как помочь ему преодолеть «бессознательные оральные блоки» (видите ли, он не может плакать и таким образом выражать боль из-за того, что в младенчестве, когда мать кормила его грудью, она запрещала ему, возможно, слишком сурово кусать ее за сосок). Сдержанность отца она связывала с тем, что его, вероятно, слишком рано приучили к горшку. И дальше в таком роде. Но все это было совершенно бессмысленно, ведь, чтобы заставить отца измениться, требовалось заручиться его согласием, а это уже фантастика. Один раз ей чудом удалось уговорить его нарисовать человечка, чтобы понять, какой у него «образ себя». Ну, увидели мы этот образ. А толку? Зато отец понял, на чем специализируется его младшая дочь, и перестал платить за учебу.
Помню, Роуз сказала тогда:
– Он фермер, Кэролайн. Это структура его личности, а что там было в детстве, уже не важно.
Уверена, что отец подписался бы под этими словами.
