— У поляков?
— У русских.
— А чем вам их новая власть не угодила? — поинтересовался Николаев. — Где мы, где они… И потом, их право…
— Вы что, не понимаете? Из всех кандидатов это худший.
— Откуда мне знать? И потом, это… как вы определяете, хороший он или плохой? Наверно, сказать можно будет лишь по прошествии некоторого времени. И потом, мы вроде почти союзники. Я уже слышал здесь разговоры о добровольцах, которые якобы собираются для отправки в Россию. По одной версии, набирает их как раз Покровский. Впрочем, все пока, как понимаю, это… на уровне сплетен. Но вдруг правда? Что тогда?
— Не думаю, — после некоторого раздумья сообщила женщина. — Что ему там делать? В Сибири сейчас Покровский — крупная фигура. А что его ждет там? Обвинение в контрреволюционности действительно и в Московии. Он же там тоже успел отличиться. Зачем же ехать? Чтобы быть арестованным? Даже в лучшем случае ничего ему не предложат. Он же не полковник и не генерал. Да и генералов там этих…
— Не всегда человек, это… гонится лишь за личной выгодой. Имелось у нас представление о чести. Покровский — офицер кадровый, должен помнить…
— Все честные люди боролись за свободу, а он…
— Честь вообще-то несколько иное. Верность присяге, к примеру…
— Улыбайтесь, — вдруг прошипела Роза. — На нас смотрят.
И сама засмеялась с некоторым наигранным жеманством, словно услышала весьма сомнительный комплимент или намек на грани приличия.
— Разве можно такое говорить порядочной бедной женщине?
— Но мужчине такого точно не скажешь, — попытался поймать тон Николаев.
Ох, отвык он уже от подобных бесед! Положение не позволяет. Да и круг общения несколько иной. Нет, легкомысленные женщины попадаются часто, так все по службе, и никакого флирта быть не может.
— Скажете тоже! — вполне натурально развеселилась Роза. Даже щечки покраснели, словно она была юной наивной институткой. — Разве это возможно в природе?
— Вот и я говорю: нет! Но скажите, в Харбине все женщины настолько очаровательны? Впрочем, не отвечайте. Любая женщина померкнет рядом с вами. Вам жить не здесь, а минимум в Париже. На зависть парижанкам.
Несколько француженок, в разные годы встреченных Николаевым и до войны, и сравнительно недавно, впечатления красоты не оставили. Обычные женщины, свои намного лучше. Может, в постели, но так далеко отношения не заходили. В крайнем случае — случайный разговор.
— О! — Роза даже глаза закатила. — Париж — это мечта! У нас тут Азия!
— До самого Урала, — в Париже Николаев себя не видел. Можно взглянуть, интересно побывать в овеянном легендами городе, но вот жить там… И на что жить, раз без денег жизнь невозможна?
Да ну! Все чужое, говорят не по-нашенски. Знаниями языков следователь не блистал. Учил в гимназии, да когда то было? Без практики все забывается чересчур быстро.
Да и вообще, кому-то хочется в Париж, а для кого-то мечта побывать в Петрограде или в Москве. С гораздо большим удовольствием.
Примитивная игра удалась. От соседних столов за парочкой посматривали. Мужчины с одобрением и легкой завистью, женщины — с показным возмущением и с той же завистью, только скрытой.
Внешне события развивались по положенной им от века колее. Застолье с винами, разговоры, где мужчина то и дело склонялся к спутнице и говорил едва не шепотом, а та похохатывала в ответ. И звучали обычные в подобных заведениях песни:
Как цветок душистый
Аромат разносит,
Так бокал налитый
Тост заздравный просит…
Николаеву вдруг захотелось поверить, будто дело не в каком-то там задании, а в обычном отдыхе. Может же мужчина просто посидеть с женщиной, поговорить о всякой ерунде, а потом уж в традициях жанра все зависит от настроения и благосклонности спутницы. Благо Роза вела себя вполне натурально в нынешней роли, и нынешние разговоры за столом ничем не напоминали те, которые звучали вначале…
3
Обилием мебели номер не блистал. Собственно, тут и имелась лишь большая кровать да некоторым довеском — крохотный столик с парой стульев. На стол Николаев водрузил принесенное из ресторана шампанское в ведерке со льдом, бокалы и вазу с фруктами.
— Я только одного не понимаю: к чему подобная сложность? В честь чего мне должны поверить? Кажется, в некоторых случаях мужчины более склонны выполнять капризы женщин, чем логичные построения посторонних мужчин.
— Мне не удалось подобраться к Покровскому, — со вздохом произнесла Роза. — Он… — она замялась, — как бы сказать, имеет постоянную спутницу и не реагирует на прочих женщин. Да и вообще ведет себя здесь довольно осторожно. В противном случае…
Из сумочки на свет появился небольшой дамский «браунинг».
— Хотите сказать, это… но ведь тогда не уйти…
— Зачем же стрелять? — улыбнулась Роза. — У меня имеется яд. Подсыпать в бокал, и все.
Слов для ответа у Николаева не нашлось. Зато нашелся ответ, что делать ему самому. Окончательный и бесповоротный.
— Но как тогда с моим представлением и прочим? — после некоторой паузы вымолвил следователь.
— Кое-кого из банды я все-таки знаю. Просто цепочка получается длиннее, и может понадобится несколько дней. Хотелось бы побыстрее, но не всегда же получается. Ладно. Налейте хотя бы. Зачем добру пропадать? — женщина кивнула на бутылку.
Признаться, Николаев не был любителем шампанского. Водка для него была много лучше. Но раз при обольщении полагается пить кислый газированный напиток, то деваться некуда.
— За успех! — Роза подняла бокал.
— За него. — Следователь с иронией подумал, что под успехом они явно подразумевают диаметрально противоположное.
— Чему улыбаетесь?
— Да так… Смотрю, при любой власти находятся недовольные ею, готовые бороться, и даже методы борьбы отличаются далеко не всегда. Взять те же эксы… Разве только при царях подсылать к революционерам убийц было это… не принято. Наказание давал суд. Довольно мягкий, если не считать времена первой революции со всеми вытекающими…
— Думайте, что говорите, — отрезала Роза. — Тогда деньги отнимались у эксплуататоров и шли на борьбу народа за свои права. А сейчас — у государства. Знаете, какие убытки понесла власть только в случае ограбления поезда? Уже не говоря о смерти иностранных граждан.
— А что эти иностранные граждане вообще делали на нашей территории? Да и тогда порою гибли ни в чем не повинные люди, а деньги тоже были государственные. С точки зрения уголовных законов, в которых отвлеченные идеи не заложены по определению, а есть лишь соответствующие деяния, разницы никакой нет. Я как представитель криминальной полиции говорю. Политическая оценка — дело другое, и зависит от точки зрения каждого конкретного человека. Или — политической платформы. Либералы думают так, социалисты — иначе, и до бесконечности… Чистая софистика. Хоть говори до бесконечности.
