И, вроде бы неожиданно, проявились патриоты. Многие вспомнили, кто они и откуда, и уже рассуждали о необходимом воссоединении и совместной войне с напавшим врагом. Или мы не русские люди?
Поговаривали даже об открытом где-то в Харбине центре записи добровольцев, лишь не могли толком сказать, где именно и кто занимается этим делом. Но проживают же тут несколько бывших генералов и немалое число полковников. Почему бы одному из них или нескольким сразу не вспомнить о давней присяге? Тому же Ханжину, к примеру? Славный генерал, кавалер орденов Святого Георгия четвертой и третьей степени. За таким пойдут многие.
Называли и полковников — на том основании, что они помоложе и уже потому более активны. И даже Покровского, хотя тот был всего лишь капитаном. Зато энергичным, волевым, что доказывал в последнее время не раз и не два. Тем более весьма многие из русского населения Харбина никакой симпатии к сибирскому правительству не испытывали и любую акцию против него воспринимали с одобрением.
Николаев впал в замешательство. Вдруг повеяло давно забытым зовом трубы. Не на чужую страну напали, на ту, которую он на подсознательном уровне продолжал считать своей, и поневоле плечи распрямлялись, словно на них вернулись погоны. Никакой романтики, элементарное выполнение долга. Кровь, грязь, возможная смерть — обычная мужская доля в тяжелые годы. И повторять не очень хочется, и в стороне оставаться нельзя.
Но тогда как быть с заданием? Не лежала душа к подобным авантюрам, неуловимый партизан был в кое-чем симпатичен Николаеву, и, если честно, следователь сам не вполне понимал причины собственного согласия. Вернее, не знал до конца, выполнит ли он указания или, напротив предупредит Покровского об угрозе.
Только «те» проблемы были в далеком «вчера», а сегодня все переменилось. С точки зрения Николаева. Некие властные люди вполне возможно продолжали мыслить в прежнем русле. Зачем обольщаться? Любому политику самое главное — захватить власть и удержаться на ее вершине. А до прочего особого дела нет. Было время приглядеться ко всевозможным ораторам, начиная с Февраля. Кто не сумел вырваться к власти всероссийской, мигом решили быть хотя бы первыми парнями на деревне и прибрали к рукам окраины.
Не испытывал любви Николаев ни к самым первым, временным, ни ко всем более поздним и как бы постоянным. Не за что. Словеса, за которыми не стоит минимум дел. Хотя, по логике, обязаны были улучшать ситуацию, что-то налаживать, что-то регулировать… Сами же правят. Или приятно укрываться за иностранными штыками?
Все было мелочным, не главным, а главное, происходило там, далеко на западе. Хотя бы сводку узнать! Пусть бывший поручик прекрасно помнил цену любым военным донесениям, а уж тем более — официальным рапортам. И не по злому умыслу, но где-то невольно закрадываются ошибки, преувеличиваются чужие потери, не считать же их прямо в горячке боя. Это — на низовом уровне. На верхнем… Если бы какой-нибудь генерал знал подлинную обстановку на конкретный момент времени, вопрос о победе бы просто не стоял. Да и — немаловажный факт — кто же захочет сообщать об отходе, пока есть надежда отбить утраченное? Военное дело чрезмерной гласности не любит.
С учетом разницы во времени следующих новостей следовало ждать лишь утром. А до того набраться неким образом терпения.
— Мужчина, не угостите даму спичкой?
Женский голос, чуть прокуренный, но волнующий низкими нотами, отвлек, заставил посмотреть на говорившую.
Темноглазая и темноволосая, молодая, еще нет тридцати, с пухлыми накрашенными губами, наводящими на определенные мысли, в обтянутой перчаткой изящной руке дамская папироска «Реджина». Все, как было уговорено.
— Для такой женщины не то что спички, ничего не жалко.
— А если я поймаю на слове? — Женщина прикурила и внимательно посмотрела на следователя.
Невольно подумалось: изобретатели пароля не учитывали элемент случайности. Вдруг вместо агента к Николаеву бы подошла обычная ночная бабочка? Вообразить подобный диалог не столь сложно.
— Я буду только рад, — докончил обмен следователь.
— Наконец-то! Думаете, легко здесь фланировать в таком виде? Того и гляди, пристанут любители клубнички.
— Надо было изобрести нечто более нейтральное, — заметил Николаев. — Можете звать меня Лукой.
— Роза, — представилась женщина в ответ. — Пойдемте в ресторан, что ли? Не стоит нарушать образ.
Интересно, далеко она способна зайти в нынешней игре?
— Я уже думала: по каким-то причинам прибытие перенесено. Первый раз в Харбине?
— В первый. В сторону Владивостока ездить не доводилось.
— Тогда понятно. Интересный город, правда? Есть в нем некая смесь востока и запада.
— Да, — вновь согласился Николаев. — Скорее, России и Китая. Хотя от России больше храмы. Дома можно встретить и в Европе.
— Были в Европе?
— Давно. И то большей частью на нашей же территории. Во время Великой войны.
— Вы кто по званию? Насколько поняла, прислать обещали настоящего офицера.
— Поручик военного времени. Так что, не знаю, насколько настоящий. Но воевал, даже батальоном одно время командовал. Меньше месяца, потом меня ранило, — коротко оповестил Николаев.
Можно было добавить о наградах, да только интересно ли женщине? Да и не о симпатиях и впечатлениях речь. Исключительно дело. Которое выполнять не стоит.
— Хорошо, — кивнула каким-то мыслям Роза. — Покровский весьма не любит штатских. До сих пор зовет их тыловыми крысами, пусть война давно закончилась. И еще обвиняет их в былых бедах. Он вообще редкий реакционер. Даже октябристы и кадеты для него едва не революционеры.
— Справедливости ради, все эти кадеты были весьма замешаны в революции. Как и октябристы. Потому точка зрения понятна.
— Конечно, понятна! Вот такие спят и видят, как вернуть старые порядки!
— У каждого это… свои представления о счастье, — философски заметил Николаев. — Там ведь было немало хорошего. Могучая держава, спокойная жизнь…
— Угнетение, отсутствие свободы, — продолжила Роза. — Нам сюда, — она кивнула на вход в какое-то заведение. — Надо сыграть достоверно. Прежде — ужин, потом там на втором этаже имеются номера. Иначе кто-нибудь заметит, и вся операция сорвется. Только ничего такого не думайте. Мы просто переночуем в одном номере, и все. Чтобы я потом могла сказать о случайном знакомстве с офицером. Все равно, русская колония не настолько велика, и мало ли…
Николаев лишь пожал плечами. Мол, вам виднее.
— Скажите, новости на план не повлияют? — спросил он, когда уже заняли столик и ждали заказа.
— Какие новости?
— Как? Это… война все-таки.
— А мы тут при чем? — удивилась Роза. — Это касается Московии и ее нового правителя. Будем надеяться, поляки быстро дойдут до Москвы, а там власть у них переменится.
