— А ну-ка! — Василий решительно шагнул и принялся читать свежую афишку.
— Что там? — довольно равнодушно поинтересовался Иван.
Кротов тоже не спешил расставаться с новыми знакомыми. Тем более показная отстраненность у них вдруг прошла, и старший объявил, что скоро за всеми троими должен приехать мотор. Маски оказались сброшены, и теперь двое попутчиков не скрывали принадлежность к определенному ведомству, равно как и то, что были приставлены к бывшему полковнику специально. Но, как понял из мимолетного намека Кротов, помимо слежки и охраны они выполняли и другие, не связанные с подопечным, поручения. А какие, о том постороннему в общем-то человеку знать не стоило.
— Между прочим, товарищи, сегодня ближе к вечеру намечается митинг. И знаете по какому поводу? О необходимости перевыборов. Якобы результаты подтасованы.
— Уже объявлены результаты? — с некоторым удивлением спросил Иван. О женщинах он больше не распространялся.
— Насколько понимаю, пока нет, — хмыкнул Василий. — Но кто-то все равно против, каким бы результат ни был. На то и свобода, етить ее налево!
— Мне кажется, выбор предрешен. И наши противники тоже знают это.
— Если подходить к делу с сугубо марксистских позиций…
Есть ли иные в стране победившей революции?
Но события уже неслись вскачь, и взгляды конкретных участников не влияли на общую судьбу. Лишь на частную, только последнее — уже личные проблемы, а никак не общественные. А кого на исторических перепутьях волнует чья-то частная судьба?
Но с каких позиций не подходить, решать предстояло не им. Авто уже подкатило, и оставалось лишь сесть да ехать, куда везут.
И — разумеется — на сей раз никто Кротова на самый верх не приглашал. Какой-то человек, сам он не назвался, а спрашивать Кротов не стал, внимательно выслушал, затем попросил все подробно написать. В целом, по прикидкам бывшего полковника, сейчас представителям власти вообще не полагалось интересоваться какой-то поездкой и какими-то танками. Но, самое странное, похоже, этой, в сравнении с политической борьбой, мелочи тоже придавалось немалое значение. Поневоле Кротову оставалось уважать власть. Хотя, с точки зрения монархиста, легитимной она не являлась.
— Хорошо. Вы свободны. Остановились там же?
— Так точно, — по-военному отчетливо отозвался Кротов.
Вернее, он просто не съезжал, и уехал в Петроград втайне от работников гостиницы. Так, как ему было советовано.
— Тогда ждите. С вами обязательно свяжутся сегодня или завтра.
Вопрос: чего именно ждать? Кротов выполнил поручение, а вот служить в дальнейшем не собирался. Максимум полторы-две недели, и надо возвращаться в Харбин к Покровскому. Восстание в Сибири планировалось на конец весны, едва закончится распутица, и Кротову по чину надлежало возглавить один из отрядов. Тем более ощущалась нехватка кавалерийских штаб-офицеров, а пехотные заменить их в ряде случаев не могли. Иная специфика, иные требования.
В общем, выступления намечались не только в Сибири. Здесь, в Петрограде, даже на Украине, да и казачьи области обещали поддержать контрреволюцию военной силой.
Разрозненные осколки Империи упорно желали воссоединиться — и без нынешних правительств. Поиграли в революции, но уже хватит.
Впрочем, пока не настала пора общего и главного, можно хотя бы немного уделить внимание личному…
3
— Извините, где можно найти Писаревскую?
Вопрос Кротов задавал невесть в какой раз. Прежде еще добавлялось — «гражданку», потом осталась одна фамилия. Девушку здесь знали, однако в редакции царил такой бедлам, словно злосчастный для России февраль все еще продолжался. Да и почему «словно»? Новые власти начали с пустопорожней болтовни, ею же продолжали и наверняка закончить правление тоже собирались исключительно словесами.
— Понятия не имею, — остановленный мужчина, несколько не дотягивающий до тридцати лет, только плечами пожал. — С утра была здесь, а потом… Может, я могу помочь? Вы, конечно, с материалом?
— Нет, мне нужна именно Писаревская, — отмел подобную помощь Кротов.
— Тогда не знаю. Она обязательно будет на Тверской. Сходите туда. Хотя как вы ее там найдете?
— Простите, что будет на Тверской? — Площади недавно вернули старое наименование. Нельзя же называть место в память царского генерала! Раз генерал — значит, сатрап.
— Как что? Митинг протеста! Вся Москва об этом говорит!
— Я только что приехал и пока не в курсе.
— Тогда понятно. Понимаете, президентом выбран не тот кандидат, и теперь весь народ будет требовать перевыборов.
— Но, насколько понимаю, народ сам и избирал?
— Ну и что? Вы же понимаете, что выбор был неправильный?
— Однако все-таки выбор. — Кротов несколько отрицательно относился к самой идее выборов, посмеивался над ними, раз ужасаться давно надоело, и все-таки подобного поворота не ожидал. Или голосование будет продолжаться, пока большинство голосов не наберет нужный кандидат? Но опять-таки кому нужный? Ведь всегда найдутся люди, кому дальнейшее тоже покажется неправильным. И так — без намека на конец.
Лихи дела твои, Господи!
— Вы что, из числа согласных? — Мужчина отшатнулся от Кротова, как от прокаженного.
— Я вообще гражданин Сибирской республики.
— Тогда понятно, — немного успокоился газетчик. Или кто он здесь? — Послушайте, а если вы выступите в качестве представителя дружественной Сибири? По-моему, это произведет дополнительное впечатление. Мол, там тоже волнуются и возмущены выбором?
— Но это обман. Я же частное лицо и о реакции Сибири говорить не уполномочен. Да и не знаю я, как она реагирует. Скорее всего, в массе своей вообще никак. Все-таки другое государство, и многие ли следят, что тут происходит? Я уже не говорю, что пока новости дойдут, пока кого-нибудь пришлют…
— Бросьте! Многие ли это поймут? Толпе главное — правильно сказанные слова. А сколько в них правды…
— Я ищу Писаревскую, — спорить с подобным оппонентом было глупо.
— Я же говорю: на митинге и встретитесь. Можете подождать, но понятия не имею, придет, нет? А так — сразу заметит вас во время выступления. Я сейчас расскажу о вас, и вас непременно запишут в список ораторов.
Ждать занесения Кротов не стал. В голове постепенно оформлялась противоположная мысль: доложить об используемых здесь методах. Вроде и не слишком хорошо, словно закладывает кого-то, а с другой стороны, не слишком ли дурную услугу сыграл весь этот кодекс чести? Ладно, пауки в банке обязаны пожирать друг друга, да итогом может быть срыв переговоров с Петроградом, а может, и иные дела. Можно и нужно являться противником послефевральского государственного строя, это элементарный долг каждого порядочного человека, только недопустимо при этом наносить вред родной стране.
