— Ура! — дружно, но тихо, ни к чему прочим обитателям бывшей гимназии знать о посиделках, грянули субалтерны.
И слова давно такого нет. Но какие они взводные, если каждому при некомплекте приходится, как встарь, командовать полуротой? Разве — по официальной должности.
— Грачи скоро прилетят, — закусив, вздохнул Мельчугов. — А там и снег сойдет.
— И наступит царство грязи, — засмеялся Степанкин.
Ему нравилось быть офицером, командовать едва не сотней здоровых парней. Уж много лучше, чем горбиться в поле или на заводе. Но нравилось — еще не значит, будто молодой подпоручик отдавал службе все силы. Не манкировал, за этим Чижевский следил строго, но все-таки довольно частенько голова Степанкина была забита посторонними мыслями — о женщинах, иных удовольствиях, о своей значимости в глазах окружающих. Пусть профессия среди властей предержащих за профессию не считалась, но в мелких городках, куда забрасывала судьба, по привычке на военных смотрели с некоторой любовью. Гораздо лучше, чем в столице, где больше котировался кошелек или папка с бумагами под мышкой.
— Чем плохо — вечно приходится заниматься серьезной учебой лишь часть времени в году, — заметил Чижевский. — Но чем хорошо — в такие периоды ни один враг на нас не полезет.
— А у нас есть враги? — вновь расплылся в улыбке Степанкин. — Комиссар твердо говорит: нет!
— Враги есть у любого государства. И чем оно слабее, тем тех врагов больше. Наличие врага не обязательно означает боевые действия, однако готовыми к ним быть необходимо, — наставительно изрек капитан. — Для вас война — этакая забава, которая в реальности никогда не случится, и дай бог, чтобы так и было дальше.
— Не случится, Василий Федорович, — уже серьезнее ответил подпоручик. — Нечего нам сейчас делить и не с кем. Все решают политики, а им она к чему? Земли хватает, да и Европа не допустит еще одного кровопролития. Попробуй та же Польша на нас напасть, враз на нее так прикрикнут, весь свой гонор забудут.
— Как бы нам самим не закричать. Запомните, поручик, — Чижевский привычно повысил в чине младшего по званию, — что и как делают политики, их дело. Мы всегда должны готовиться к худшему. Служба такая. И ни в коем случае не рассчитывать, что пронесет и волки станут овцами. Только так мы сумеем выполнить свой долг. Учиться самим, учить солдат… А не только по барышням да крестьянкам бегать.
Прыснул Мельчугов. Он был полностью согласен с командиром, просто любовные подвиги Степанкина давно превратились в вечный повод для шуток.
Даже солдаты порою называли подпоручика не иначе как бабником, а то и иным, более неприличным словом.
— Нападут — встретим, — отмахнулся Степанкин. — Чай, не лаптем щи хлебаем, ложкой тоже пользоваться умеем.
— Умеем — а на стрельбу отводится в год пять патронов. В артиллерии дела не лучше. Но мы хоть на штык рассчитывать можем — если дух в солдатах воспитаем. А артиллеристы? На русское «авось»? Плюс сама армия настолько уменьшилась, что прежней силы уже не имеет. Польша многократно сильнее. И если бы она одна! И у нее в отличие от нас есть стремление к новым территориям. Благо, предлог самый благовидный — во времена далекие немало земель входило в состав Речи Посполитой.
— Кто тут мечтает о новых территориях? — Дверь распахнулась, явив взору собравшихся Терткова. Комиссар был молод, идеен, и его голубые глаза взирали на происходящее холодно и надменно. — Правящий блок ясно сказал: никаких войн не предвидится! У нас со всеми мир.
— А поменяется президент? — Чижевский не стал уточнять — заявленное с ораторских трибун вовсе не означает, что и у остальных так же мир с нами. — Помнится, один из кандидатов упорно призывает к распространению революции на все страны.
— Вот выберут — тогда и будем думать, — чуть сморщился комиссар.
Сам он принадлежал к иной партии, чем помянутый кандидат, и уже потому не разделял подобных взглядов на задачи юного государства.
— И вообще, не стыдно начинать праздновать Неделю революции заранее? Так вас до конца не хватит, — с укором добавил Тертков, кивнув на стол. Затем непоследовательно шагнул к шкафу, нашел там стакан и поставил на стол. — Наливайте тогда, что ли.
Новые времена — новые праздники. Преследование религии позволило учредить Неделю революции прямо посреди Великого поста. Не празднуешь — следовательно, скрытый контрреволюционер. И разговор с тобой короткий. Изволь отмечать годовщину Великой бескровной, начиная с восьмого марта по новому стилю, введенному для лучшего вхождения в единый демократический мир специальным Декретом еще лет десять назад. По старому же — с двадцать третьего февраля. И каждый день имеет собственное название — первый, например — Зачин, или День Бастующих Работниц. И так — до дня Свободы пятнадцатого по новому и второго по старому стилю. День отречения императора от престола.
— Мы и не празднуем. Просто сидим, отдыхаем, — отозвался Степанкин.
Конфликтовать с комиссаром ему не хотелось, хотя политику он, по примеру остальных офицеров, не жаловал. Нудное и муторное дело — запоминать всякие высказывания, даты, где — обличать, где — хвалить. И зачем? Жить надо проще, а забивать голову всякой ерундой — тем пусть лошади занимаются. У них головы большие, все вместят.
— Отдыхаете. А мне за вас потом целую неделю отдуваться. Нет чтобы помочь.
— Можно устроить строевой смотр в честь праздника, — невинно предложил Чижевский. — Красиво будет.
— Ты свои старорежимные замашки брось! Революционные парады проводятся только в больших городах. Эх, — Тертков взялся за стакан. — Давайте выпьем за то, чтобы всем нам хоть раз встретить праздник в столице!
Тост был хорошим. Главный недостаток воинской службы — судьба вечно забрасывает не в одну дыру, так в другую. Понятно, кто-то должен нести службу в самых захудалых местах, но ведь хочется, весьма хочется, оказаться в Москве. Там хоть есть чем заняться в свободное время. Да и уровень жизни не тот.
— Ничего, не век же нас тут держать будут, — прожевывая, пробормотал Степанкин.
Ему в чем-то было легче. Когда почитай вся недолгая жизнь прошла где-то на задворках, то кажется, повсюду так и должно быть.
С другой стороны, много ли смысла держать роты разбросанными на огромном пространстве? В случае войны небольшими силами ничего не сделаешь, и даже в мирное время хромает качество подготовки. Ротные учения не заменят батальонных и бригадных. Ни тебе артиллерии, ни кавалерии. Две лошади — командира и комиссара, пулеметная двуколка да пара хозяйственных повозок. Попробуй изобрази с ними атаку конницы!
— Надо будет до лагеря хоть в отпуск вырваться, — произнес Чижевский в такт раздумьям.
Ему вдруг очень захотелось оказаться в кругу семьи. Вроде и не холост, и не сказать, что женат.
Только на кого оставить роту? Помощники молоды, даже Мельчугов пока не справится. Одна надежда — штаб войдет в положение и выделит кого-то на положенный месяц.
