Некоторое время Подкопаев видел, как Вероника мелькает среди деревьев. А когда скрылась, чувствовал ее чудесное присутствие в просторном лесу. Его калоши блестели, брюки промокли. К ним пристали колючие семена трав. Сверху на плащ капало, а когда пробирался под веткой, на него проливались холодные ковши.
Первый гриб он нашел в траве, отяжелевшей от воды. Боровик светился замшевой шляпкой. Подкопаев осторожно потянул его из земли. Ножка была упругой, твердой, сотканной из крепких волокон. На ее основании темнела кудель грибницы. Изнанка шляпки, губчатая, пропитанная водой, и на ней притаилась маленькая улитка. Подкопаев бережно снял улитку и поцеловал гриб, ощутив на губах лесное благоухание.
Он нашел подосиновик. Великолепная оранжевая шляпка была видна издалека, как горящая лампочка. Когда Подкопаев приблизился, то обнаружил рядом со взрослым грибом несколько маленьких красноголовиков, недавно показавшихся на свет. Он мягко вывинтил взрослый гриб, как вывинчивают лампочку. Не тронул деток, оставив дозревать для других грибников.
Издалека его окликнула Вероника. Ее голос был певучим, с чудесным птичьим переливом. Подкопаев подумал, что она превратилась в птицу и перелетает с ветки на ветку. Откликнулся, слыша, как звук улетает среди стволов, ищет ее в лесу.
Подкопаев забывал искать грибы и просто шел по лесу. Деревья стояли недвижно, переполненные водой, роняли капли. В них было достоинство праведно проживаемых жизней, величие молчаливого созерцания, покой исполненного мудрости разума. Подкопаев чувствовал, что деревья благоволят к нему, знают о нем, прощают ему неведение огромных вселенских тайн. В эти тайны посвящены темные, с опущенными лапами ели, сосны с золотыми стволами, березы с отяжелевшими ветвями, похожими на зеленые мокрые полотенца. Он нашел куст жимолости, нагнул ветвь и стал пить из нее, как из чашки, дождевую воду.
Несколько раз он вспугивал рябчиков. Птица с верещаньем летела из одной елки в другую и пропадала бесследно среди густой хвои.
Белка сердито зацокала над ним. Пробежала по суку, прыгнула, невесомо распушив хвост, повисла на тонкой веточке, проворно устремилась к вершине.
Они аукались с Вероникой, а когда ударил вдалеке колокол, пошли на его звук. Встретились на опушке.
В корзине Подкопаева было всего несколько грибов, зато Вероника собрала множество разноцветных сыроежек. Цветные шляпки блестели. Подкопаев не удержался, отломил кусочек розовой шляпки и съел, наслаждаясь пресным сладковатым вкусом.
– А ты кудесник, – сказала Вероника. – Все как в твоем романе. Что напишешь, то и сбывается. – Она сняла с его плаща маленькую сонную стрекозку и пересадила на цветок лесного колокольчика.
Вечером на берегу пруда их ждала баня. В предбаннике лежали в тазах распаренные веники. На столе высилась баклага с домашним квасом. Висели полотенца и простыни. Подкопаев и Вероника совлекли одежды и нырнули в жар, уселись, прижавшись друг к другу, на полку.
– Держись, моя милая! Не улети! – сказал Подкопаев и метнул на раскаленные седые камни ковш воды.
Последовал шумный взрыв. Огненный змей метнулся под потолок и стал летать по бане. Вероника беспомощно охнула, закрывая лицо. А когда змей утих и умчался, сидела, изумленно улыбаясь, сжав колени, закрыв руками грудь. Ее острые плечи начинали блестеть.
– Больше не надо! – умоляла она.
Подкопаев дождался, когда она, мелко перебирая ногами, выскочит в предбанник. И тогда уже поддавал, ахал, лез на верхнюю полку, туда, где носился пылающий змей. Хлестался веником.
Они выскочили из бани и с мостков кинулись в пруд. Вероника хохотала, брызгала в Подкопаева водой. Они возвращались в баню, грелись в парилке, пили сладкий темный квас.
Ночью, лежа на деревянной кровати, он обнимал ее шелковые, после бани, плечи, и она ему говорила:
– Люблю тебя, мой родной, мой прекрасный. Мой герой и спаситель. Хочу выйти за тебя замуж. Хочу, чтобы у нас была семья. Хочу детей. Хочу домашних трудов и забот. И завтра, если мы попадем в Священную рощу, я буду молить об этом Священное дерево.
Они лежали, сплетя руки. Два льва целовались, поднявшись на задние лапы.
Утром за ними приехал художник Артем. Вышел из машины в белых холщовых штанах и шитой алым шелком рубахе, подпоясанный красным ремешком.
– Вот вам. – Он протянул Подкопаеву и Веронике пакеты, в которых оказались марийские холсты. – Одевайтесь и будете марийцами.
Подкопаев и Вероника облачились в белые одежды.
– Как красиво! Как свободно! – восхищалась Вероника. – Ты похож на языческого жреца! – Она оглядывала Подкопаева, который затягивал на талии алый кушачок.
– Теперь вы марийцы, – сказал художник Артем. – Священное дерево – Мать всех марийцев. Мы все произошли от Священного дерева. Мы зовем его Белая Мать.
– Ты ведь рисуешь его, Артем? Твои картины называют марийскими иконами, – сказал Подкопаев.
– Посмотрите, как я его рисую. – Артем достал айфон и стал показывать картины Священного дерева.
Женщина в белых одеждах, окруженная листвой и цветами, с младенцем на руках. Дерево, летящее в небе на белых крыльях, окруженное стаями птиц. Женщина держит на полотенце хлебницу с караваем, подносит хлеб мужчине, в котором Подкопаев с удивлением узнал Президента Вязова.
– Разве Президент бывал у Священного дерева? – спросила Вероника.
– Наши волхвы говорят, что Священное дерево оберегает Президента от врагов, от злых духов, от болезней. Они говорят, что у Президента много врагов, но Белая Мать отводит от него все козни.
– А разве Президент мариец? – спросил Подкопаев.
Художник Артем стал серьезным, глубокомысленно потер пальцем широкий лоб:
– Все люди – марийцы. Марийцы произошли от Белой Матери, а все народы произошли от марийцев.
В устах художника Артема это звучало убедительно, и Подкопаев не стал возражать.
Они сели в машину и поехали в сторону Священной рощи, чтобы принять участие в праздничном молении.
Обочины шоссе, где они вышли, были уставлены машинами, которые не пересекали невидимую черту. Водители и пассажиры выходили из машин и двигались по шоссе пешком. Все были в домотканых холстах. Подкопаеву казалось, что по шоссе идут праведники, как их изображают на иконах, и над их головами светится воздух.
Они дошли до перекрестка, где шоссе пересекало проселок. По одну сторону вдалеке виднелись крыши селенья. По другую – был луг, и за ним синел лес.
– Там Священная роща, – указал художник Артем на лес.
Подкопаеву казалось, что над лугом летит теплый ветер, который поднимают чьи-то прозрачные крылья. Невидимые светлые духи летели над травами. Все благоухало, светилось, торжествовало. Лица людей были исполнены благоговения.
– Какие добрые лица, – сказала Вероника. – Какие добрые травы. Какие добрые деревья. Кажется, что они зовут к себе в гости.
