Они поджидали Артема, разгуливая по диковинной площади. Один из прежних губернаторов, несомненно язычник и солнцепоклонник, застроил площадь зданиями, поразившими его во время путешествий по миру.
Здесь была Спасская башня Кремля, пусть уменьшенных размеров, но сохранившая Спасские ворота и куранты. Неподалеку сиял разноцветными куполами петербургский храм Спаса на Крови. Поражало своей подлинностью Вестминстерское аббатство, которое отличалось от подлинника величиной. Но и уменьшенное, в соседстве с кремлевской башней, оно было великолепно. Не менее великолепен был венецианский Дворец дожей. Радовали глаз пагоды, кирхи, слепленные из ракушек церкви Гауди, средневековая ратуша Брюсселя, голландские домики, восточные торговые ряды.
– Ты не видишь, где здесь пирамида Хеопса? – спросил Подкопаев, обнимая Веронику. – Она здесь, кажется, была в мой прежний приезд.
– Все ждали ее появления, но губернатор не успел ее возвести. Его убрали, усмотрев стремление к мировому господству.
Появился художник Артем, широколицый, с детскими, доверчивыми глазами, в белой холщовой рубашке с малиновой вышивкой. Обнялись, расцеловались. Куранты пробили полдень. Им вторил Биг-Бен. И что-то мелодично прозвенело, быть может колокола, спрятанные среди ракушек Гауди.
– Таков план, дорогой Сергей, – сказал художник Артем. – Мой водитель отвезет тебя и твою подругу, похожую на богиню воды и неба, в охотничий домик. Там вы проживете три дня, насладитесь запахами сосновых боров и вековых дубрав. Затем я приеду за вами, и мы отправимся в Священную рощу, куда явятся на праздник все марийцы. Ты уже был однажды на этом празднике, но и теперь испытаешь радость. Вы увидите Священное дерево, примете участие в молитвах и танцах. Попросите у дерева все, о чем мечтаете. Хоть о синеглазых детях.
Артем засмеялся, и его детский наивный смех еще раз убедил Подкопаева, что они находятся в краю светлых людей и добрых деревьев. Все напасти отхлынули, и уже не вернутся.
Охотничий домик, куда их привезли, оказался небольшой лесной усадьбой. Среди елей, берез и сосен стояли милые теремки с резными наличниками. Вся усадьба была окружена частоколом. В шатровой часовне висел колокол. Пахло хвоей, листвой, грибами, вкусным дымом. Хозяина не было, не было и других гостей, кроме Подкопаева и Вероники. Домик, в котором они поселились, имел островерхую крышу, на которой сидела деревянная сова.
Они осмотрели свое жилище, опочивальню с широкой деревянной кроватью. На спинке, нарисованные доморощенным художником, красовались два целующихся льва. Из окна был виден пруд, рябой и серебряный от ветра. Когда они вошли в трапезную, стол уже был накрыт. Молодой служитель в косоворотке стоял у дверей. Встретил гостей поклоном, театрально коснувшись рукой половиц.
– Боже мой, какое угощенье! Скатерть-самобранка! – восхитилась Вероника.
И впрямь стол был сказочный. На холщовой скатерти стояли разносолы. Соленые огурцы с пряными зонтиками укропа. Деревянное корытце с маринованными рыжиками. Сковорода с горячими грибами. Резное деревянное блюдо с дымящейся картошкой, к белым клубням пристали зеленые лапки укропа. Тарелки, полные окрошки, в которой розовела редиска, зеленел нарезанный лук. Дощечка с салом, в котором темнели мраморные прожилки. Стеклянные вазочки с медом и земляничным вареньем. Плетеная хлебница, в которой благоухал домашний хлеб. Крынка с молоком. Штоф с самогонкой, настоянной на ягодах рябины.
– Какое богатство! – продолжала восхищаться Вероника. – Все свое? Домашнее?
– Хозяин Григорий Григорьевич угощает только своим. Ничего покупного. Он вам рад. Извиняется, что не встретил. Готовится к празднику. Просил вас, Сергей Кириллович, подписать ему книгу.
Служитель положил перед Подкопаевым одну из его недавних книг. Вежливо протянул ручку, и Подкопаев сделал благодарственную надпись, признавшись в любви и призвав в свидетели сидящую на крыше сову.
– Угощайтесь, – сказал служитель. – Отдыхайте. Можете пойти в лес за грибами. Две корзинки стоят в сенях. Мы каждый час станем бить в колокол, чтобы вы не заблудились. А если захотите, баню затопим. Только прикажите.
Служитель с поясным поклоном удалился. А Подкопаев и Вероника предались трапезе. Неизвестно, что было вкуснее, – копченый карп или жареный рябчик, квашеная капуста с красными ягодками клюквы или маринованные помидоры, брызгающие соком.
– За нашу новую жизнь, родная! – Подкопаев поднял рюмку с самогоном. – За мой новый роман!
– Ты уже его написал?
– Только первую главу.
– О чем она?
– Жених и невеста скрываются от знакомых и близких в марийских лесах. В избушке они стелют на стол скатерть-самобранку, и на ней появляются царские яства. На крыше избушки сидит вещая сова, которая предсказывает жениху и невесте несказанное счастье. Жених и невеста ходят в лес по грибы, аукаются и слушают, не пробьет ли колокол, не пора ли домой, где уже топится баня. Жених набрал корзину боровиков, подосиновиков, маслят, а у невесты в корзине множество чудесных сыроежек, розовых, желтых, белых. Они живут счастливо, и их счастью радуются нарисованные на кровати львы. От радости они целуются. За ними приезжают посланцы местных волхвов, чтобы сопровождать на праздник в Священную рощу. Их одевают в белые холсты с малиновой вышивкой, и деревянная сова мигает им на прощание золотыми глазами.
– А дальше?
– Вторая глава еще не написана. Но она уже есть у Господа, и он скоро мне ее продиктует.
После трапезы они собирались на прогулку, но пошел дождь, тихий, шуршащий, хлюпающий в водостоке, булькающий в кадке у крыльца. В открытое окно текли запахи мокрых трав, сырой коры, влажных лесных тропинок.
Подкопаев и Вероника лежали на шаткой кровати. Звук дождя становился неслышен, когда стучало ее сердце, шумело его дыхание, звенела кровать, словно в ней были спрятаны гусли. Когда они в изнеможении лежали, чуть касаясь плечами, звук дождя казался чудесным. Подкопаев, закрыв глаза, говорил:
– Ты любимая, ненаглядная. Я не думал, что могу быть так счастлив. Я буду любить тебя вечно. А когда умру, буду любить тебя оттуда, где нет смерти.
Снова начинали петь спрятанные в кровати гусли. Шум дождя становился неслышен. Только стучало ее сердце там, где прижимались к ее груди его губы.
Они не вставали. Вечером, когда стало темнеть, дождь все еще лил.
Она поднялась, белея спиной, подошла к окну и слушала, как шумит лес. Он видел ее белую спину, голые ноги, волосы, упавшие на затылок. Испытал к ней такую нежность, такую благодарность и любовь, что стало светло и слезно в глазах. И он знал, что счастливее, чем теперь, ему не бывать.
На рассвете дождь прекратился. Подкопаев и Вероника решили пойти по грибы. Они нарядились в брезентовые плащи, висящие в прихожей. Сунули ноги в старые калоши. Подхватили плетеные корзинки. И ушли из усадьбы в лес, который начинался сразу за частоколом. Разошлись в разные стороны.
