В этот день, по одной из улиц города, по которой можно было скорее карабкаться, чем подниматься — неторопливо шел человек. Было видно, что передвижение по таким улицам для него было делом непривычным, и он каждый раз думает над тем, как поставить ногу. По противоположной стороне улицы, метрах в тридцати от него — шел молодой человек в ветровке — и он был не единственным, чей маршрут движения сегодня подозрительно совпадал с маршрутом ереванского гостя…
У магазина Соки-Воды, где продавали конечно же, вино — человек задержался. Из автомата выпил газировки — удивительно, но в Ереване в автоматах были стаканы. Шумно отдышался — было довольно жарко, поставил стакан на место. И вдруг — полушагом — полубегом направился в магазин…
Молодой человек в ветровке побежал следом, похожая на гуляющую студентку дама резко развернулась.
Внутри магазина было темно — экономили электроэнергию. Товаров практически не было, а посему продавщицы — все кроме одной русские — собрались в уголке погутарить. На покупателя они соизволили обратить внимание только тогда, когда он перемахнул через прилавок.
— Мужчина!
Темнота. Деревянные ящики для фруктов и стальные корзины — для соков — вод, молока и всего остального. Темный лаз прохода — быстрее.
Поворот. Открывающаяся дверь.
Он врезал по ней ногой и пробежал дальше.
Еще поворот. Дверь, через которую принимают товар. Благословенная щеколда — а то хоть стреляй…
Дворик. Какая-то гниль, старые ящики, грязь. Мусорные контейнеры в углу, гора мусора, вонь — не вывозят.
Крыса шарахнулась в сторону, едва не попав под ноги.
Ворота.
Шарахнул с разбегу, грохнул ботинками, тяжело сипя подтянулся. Костюм безнадежно испорчен — с этой стороны ворота никто и не думал красить — не на улицу.
Слава Богу, от Дивизии Дзержинского, где сметливого паренька приметил замполит — кое-что осталось — подтянулся.
Перевалился через забор. Грохнулся, прострелило болью колено.
Дзержинец гребаный!
Шарахнулся в проулок, обставленный старыми ереванскими домами. Только бы успеть!
* * *
Молодой человек в ветровке вбежал в магазин. Лихорадочно огляделся — пусто!
Бросился к завешенному кокетливой завесой из бамбуковых палочек ходу во внутренние помещении я магазина, в подсобки — где и был принят на грудь некоей Розой Ивановной, товароведоорм первого разряда.
— А ну, пошли отсюда! — со ста двадцатью килограммами веса Роза Ивановна легко справлялась с любым хулиганом — алкашня! Щас милицию!
Молодой человек выдернул из кармана удостоверение, махнул им. Из-за темноты — не было видно, что в нем написано.
— Куда побежал!?
— Туда! — побледнела Роза Ивановна. Магазин был в передовых — то есть воровали в пределах усушки — утруски, кормилицы. Но все равно — испытывали к органам понятный пиетет.
Молодой человек рванулся в темноту. На пути — запнулся об ящик, который кто-то хитрый на Бергу умудрился выставить или выпихнуть в проход. До крови разбил ладони, обо что-то порезался и порвал куртку.
Приехали…
С трудом поднявшись, выбрался обратно в торговый зал. Покупателей там было гораздо больше, чем минуту назад.
— Что? — тревожно сказала женщина — «студентка на прогулке».
— Ушел… бози тха
[53]…
Женщина достала из сумочки массивную рацию, выдвинула антенну. Под курткой — такую было не спрятать…
— Товарищ майор… пост девять… объект оторвался в районе…
— Давайте… перевяжем… — засуетилась Роза Ивановна.
— Да пошла ты! — молодой человек плюнул и пошел на выход.
* * *
Полкилометра пробежал — предынфарктное состояние и летящие из всех дыр сопли. Сбил дыхание… времена Дивизии Дзержинского остались далеко в прошлом. Правила работы он знал — в одних школах учились. Сейчас начнут перекрывать квадраты, этот и соседние. Могут осмелиться дать ориентировку по городу через ГУВД… не указывая причины задержания. Могут осмелиться — потому что дать ориентировку на задержание полковника государственной безопасности из Особой инспекции КГБ СССР — само по себе если и не преступление, то действие требующее объяснений. Хотя если у них все вась-вась, милиция может и отбрехаться. Накатают заявление о грабеже, дадут в ориентировку похожие приметы — поди, докажи. Это в России милиция и КГБ на ножах, а здесь — в не совсем уже советской республике…
В тени дерева — достал платок, кое-как привел в порядок лицо, затем одежду — постарался убрать хотя бы самые вызывающие пятна. В таком виде — он и без ориентировки хорош, любой патруль попросит документы.
Ржавчину платком убрать проблематично, но что получилось — то получилось.
Сверился с указателем на боковом доме. Пришел — а точнее прибежал — правильно.
Глянул по улице. Люди, редкие машины — в основном машины стоят на приколе. Топливо по карточкам здесь, без проблем заправиться только государственным машинам и машинам «своих людей», для которых законы здесь не писаны. Остановлено автобусное сообщение райцентров в Ереваном — для того, чтобы люди не смогли добраться до Еревана и попасть на митинг, по этим же причинам до предела ограничена продажа бензина — хотя бензина хватает. Не совсем советская республика.
Шагнул во двор — как в холодную воду. В таком виде — глупо прикидываться кем-то, растрепанный мужик средних лет сам по себе бросается в глаза. В Минке, когда они на практических занятиях водили друг друга — ему было сложнее всего оторваться. Высокий, видно в толпе. Приходилось придумывать, работать головой — как и всегда.
Как и было условлено — пошел по правой стороне. Дома тут старые, еще времен Царя. Хорошие дома, тогда не приноровились воровать при стройке.
— Извините…
По-русски. В последнее время в Ереване было как то не приято разговаривать по-русски.
— Да?
— Не поможете?
Мужик. Какая-то штука в большой коробке — наверное, телевизор.
— Конечно, помогу.
— Вот спасибо, дорогой…
Коробка оказалась неожиданно тяжелой. Внесли в подъезд.
— Извините…
Руки сзади — быстро и профессионально обыскали, в то время как его руки были заняты коробкой. Изъяли пистолет.
— После встречи вернем. Сюда.
Тяжелая коробка и руки занимает и оружие — можно блокировать ей как лестницу, так и входную дверь.
Прошли через какое-то помещение — вроде как дворницкая. Застарелый запах сигарет, точнее даже не сигарет, а махры, водки, блевоты. Пятна на обоях.
