— Ага… А помнишь, что я ответил.
— Еще бы. Ты сделал рожу, такую, что Миниц чуть в штаны не наложил, и сказал в техасском стиле: эй, парни, я сюда дела приехал делать, а не перебирать свой чертов гардероб, ясно!
— Кстати, как он?
— Миниц? Старик на пенсии.
— Тот еще фрукт…
— Да… Он еще помнит, как забрасывали группы на континент
[48].
— Афганистан?
— Он самый. Крепко тогда всем влетело. Тебе, как я понимаю, тоже?
— Меня не так просто вышибить из седла…
— Твое здоровье…
Двое игроков, сидящих в шикарном ресторане, работающем при Вашингтонском гольф-клубе, расположенном в районе Анакостии — отсалютовали друг другу бокалами. Совсем рядом — неспешно тащил свои воды к Атлантике Потомак.
— И все-таки мы хорошее дело сделали тогда.
— Пока русские все не изгадили.
— Поверь, все еще перевернется! — уверенно сказал Авратакис — и русские за все заплатят. У них в стране — несколько десятков миллионов мусульман. Они уничтожили Пакистан — но поверь, лет через десять они получат Пакистан в своей собственной стране, вот увидишь…
— Ты о чем-то конкретном? — как бы вскользь спросил Айри, переходя к делам.
— Не совсем… — Авратакис улыбкой смягчил отказ.
Айри был должен и знал об этом. Долг касался афганских дел, которые были в прошлом, но это ничего не меняло, долг есть долг. В свое время, в Лондоне — Авратакис удивился двум вещам. Первая — как же британская разведка бедна деньгами и второе — как она богата агентами. Пока придурки на седьмом этаже вкладывали миллиарды в космос — британцы работали с людьми. Если сейчас в Пакистане американцы выглядели глупыми ковбоями, которых сам Аллах велел обжулить — то британцы пожинали плоды своей дальновидности. В тех местах были семьи, где осведомительство передавалось от отца к сыну — дед, отец, сын — поочередно становились агентами британской разведки. Пакистан был одним из тех мест, откуда британцы уходили последними, последний аутпост рушащейся на глазах империи. И уйдя, британцы оставались — военные и политические лидеры отдавали своих детей в британские школы и военные училища, нанимали английских нянь… по сравнению с британцами, американцы выглядели непослушными и трудными подростками с большой битой. Все, что было у американцев и не было у британцев — это были деньги.
Солнце садилось, играя оранжево-красными бликами на воде.
— У меня есть вопрос, Филипп. Как начет национализма. Национализма в СССР.
— А что такое с национализмом? — сделал непонимающее лицо Айри — я знаю не больше тебя.
— Да неужели. Как насчет плана Лиотей? Или ты думаешь — в Лондоне я учился правильно подбирать галстуки к костюму?
На лице Айри отразился испуг.
Лиотей…
Программа Лиотей была разработана британской разведкой в начале пятидесятых и была рассчитана на период до две тысячи пятидесятого года. Названа она была в честь наполеоновского маршала Лиоте и одной истории, с ним приключившейся. Как то раз в Африке, осматривая дом, который квартирьеры присмотрели под резиденцию, он заметил, что солнце сильно печет, и приказал высадить деревья. Сопровождающие его офицеры с удивлением заметили, что деревья дадут тень самое раннее через двадцать пять лет. Именно поэтому — сказал маршал — начните работы прямо сейчас, не медля. В его честь был назван долговременный план действий британской разведки, увидеть результаты которого — было суждено лишь внукам тех, кто стоял у его истоков. Конечным итогом плана Лиотей должно было стать уничтожение СССР как государство, распад его не менее чем на тридцать — сорок лимитрофных государств и уничтожение русских как народа, поддерживающего государственность в этой части света
[49]. В преамбуле плана констатировалось, что существование русских как народа, способного принять лидерство в третьем мире — является постоянной угрозой для всего цивилизованного мира. Авратакис завидовал англичанам — несмотря на то, что они были бедны как церковные мыши — их разведка давала результат как раз благодаря таким вот долгосрочным программам, запущенным в действие еще отцами и дедами. Директор МИ-6 всегда назначался из числа проверенных людей, кадровых разведчиков — настоящий, естественно, а не тот о котором объявляют. Этим они отличались от ЦРУ, которым то и дело назначали командовать какого-нибудь адмирала предпенсионного возраста, с его бредовыми идеями, что полевые агенты больше не нужны, хватит с спутников. Ну вот, кстати… мечта сбылась. У него нет ни одного полевого агента в Москве, и он вынужден одалживаться у британцев твою мать!
— Эта не та тема, которую стоит обсуждать — сказа, наконец, Айри.
— Да неужели? — давил Авратакис.
— Высшая степень секретности. Долговременный план, я не могу знать всего.
— Хорошо, чем занимался лично ты? Я знаю, ты этим занимался.
— Ладно… — сдался Айри — кое-что я могу тебе рассказать. Что ты знаешь про украинцев?
Представления об украинцах — у Авратакиса были смутные. Он полагал, это кто-то вроде балканцев… а США их было немного.
— Понятия не имею. Что-то вроде балканцев?
Айри усмехнулся.
— Промах, дружище. Это самая большая нация в СССР после русских. Семьдесят миллионов человек — при том, что самих русских — около ста тридцати
[50].
— И что?
— А то, что они не русские. И становиться русскими не хотят. У них был герой. Степан Бандера. Он воевал с гитлеровской Германией, когда Вермахт оккупировал Украину, а когда на Украину ворвались большевики — сражался и с ними. Мы имеем данные о продолжении сопротивления до начала шестидесятых годов. Все это началось еще давно, в начале двадцатого века, когда Украина отделилась от Российской Империи и пыталась создать демократическое правительство, а большевики потопили восстание в крови.
— И что? — продолжал допытываться Авратакис — там идет сопротивление?
Эйри сделал неопределенный жест рукой.
— Не то чтобы сопротивление. Но у нас есть информация о малочисленных независимых группах, нападающих на коммунистические органы власти. Войска КГБ сражаются с ними, сам понимаешь. У нас есть хороший актив в Канаде, в основном боевые ребята, прошедшие вторую мировую войну. Их несколько сот тысяч и они серьезная сила…
