Лазебник играл не красиво — но цепко, своего не упускал. Можно было посмотреть…
Бабаян опять оказался рядом с Володей.
— Володя…
Володя сделал неуловимое движение головой — и кто-то прислал Бабаяну в почку… почти незаметный, но болезненный удар. Оказывается, Володю охраняли и здесь…
— Разрешите…
Кто-то бесцеремонно воткнулся между ними…
* * *
Потикян все же выиграл. Но с уважением — в два шара. В его классе — не приходилось сомневаться…
Спешно делили выигранное. В углу — несколько человек окружили Жукова, что-то говорили ему — тот играл следующим.
Бабаян заметил, кто его ударил. Кнопка… откровенная блатота. Армянин, из Еревана — он был известен тем, что ограбил кассу цирка. Тоже поднялся, как видно…
Смотря на Кнопку, он не заметил, как подошли с другой стороны. Незаметно, тихо, как и все здесь.
— Интересуетесь?
— Нет.
Его подтолкнули.
— Вас ждут…
* * *
Володя — ездил не на иномарке, как можно было ожидать от человека, чье состояние наверняка уже перевалило за десяток зеленых и оттого кислых фруктов — а на «шахе», средней престижности, но неприхотливой, и в то же время скоростной машине. Единственное, в чем он себе сделал потачку — машина была не «советская», а экспортной партии, в СССР такие машины, прошедшие бельгийский склад Скалдия-Волга, ценились намного больше обычных, потому что собирались спецбригадами, а потом еще проверялись и доукомплектовывались за границей…
Под колесами — шуршала МКАД, недавно достроенная магистраль, которую называли первым советским автобаном. За ними, чуть отставая, катила белая Волга, сверкая желтыми противотуманными фарами поверх клыков. Трассу уже затягивало ночным, зыбким туманом, в дымке — мертвенно светили фонари…
— Володя… — сказал Бабаян, сидя на переднем — ты пойми, если бы не край, к тебе бы не пошел. Край, все.
Володя напряженно думал. Хоть он и делал дела, которые более свойственны акуле капиталистически-ростовщического бизнеса — в глубине души он оставался кавказцем, открытым и бесшабашным. Он был знаком с Высоцким, был знаком с Юнгвальдом-Хилькевичем… это все не просто так, советская творческая богема отличалась от голливудской в корне, она не приняла бы в свои ряды откровенно гнилого человека, какие бы у него не были деньги и связи. Если человек вот так вот, открыто и искренне просил о помощи — для Володи все это было не просто так. Но он слишком долго прожил в Москве, чтобы вот так вот согласиться…
Если Бабаян бежит, первый вопрос — кому теперь общины будут перечислять деньги? А он ведь от этого имел неплохой куш. А кто будет менять доллары на рубли, кто будет хранить доллары… банк Володи был банком наоборот — это он брал процент за хранение долларов, а не платил — за хранение долларов можно было и под расстрельную статью залететь — валютные спекуляции в особо крупных. Все эти источники дохода отпадают… и что он — своей рукой, получается, будет их прикрывать?
А что скажет община, если узнает, что Бабаян, на котором все держится, сбежал на Запад?
А что скажет обшина, если Бабаяна арестуют, а потом получится, что он ему не помог, хотя имел такую возможность?
А что скажет КГБ, если узнает что агент Мефистофель — он сам выбрал себе такое прозвище… оперативную кличку, куратор всегда матерился, говорил, что пока напишешь в рапорте… но если он нарушит планы КГБ, тут куратор не материться будет… как приземлит с размаху на нары!
Вопросы, вопросы…
С другой стороны — а что его связывает с нынешним КГБ?
Времена Андропова прошли — это чувствовалось. А настали другие — очень и очень неприятные. Вон, последний факт — Мантулиса вышибли из ФРГ за спекулятивные сделки…теперь в Москве жаловался на каждом углу… действующий резерв.
Пока. В смысле пока — действующий.
— Володя… сил больше нет…
— На что рассчитывал — грубо спросил Володя, скрывая замешательство — когда в Карабахе людей в мясо постреляли, ты — о чем думал? Я по телевизору смотрел, у меня даже сердце заболело. Вы де детей гробите!
Бабаян — схватил переправщика за руку так, что тот едва удержал машину.
— Володя. Веришь — нет, не мы.
— Не вы?
— Не мы! Не знаю, кто… к нам кто только не прибился… на местах уголовники… мразь всякая. Знал бы, кто это сделал, я бы сам…
Здесь Бабаян немного лукавил. Конечно, знал… точнее — достоверно предполагал. В маленьком народе — все про всех знают, а говорили откровенно. Тот же Кучарян — скатился на откровенно экстремистские позиции. Чего с него взять, комсомолец. Краев не видит. Но если бы можно было предотвратить.
— Не мы, Володя. Не мы.
Володя выругался.
— Ты знаешь, сколько у меня денег лежит?
— Знаю.
— Бери все, а! Бери, я расписку напишу! Бери!
Пятьсот тысяч долларов.
С лишком.
Стремно, конечно — ох стремно. Но с другой стороны — а может, и самому пришло время срываться? Его тут ничего не держит.
Впереди — показался съезд с МКАД. Володя резким движением перестроился, нарушив правила. Под клаксон какого-то полуночного КамАЗа ушел на Минку, из болезненного света МКАД в темноту подмосковных лесов…
— Ты куда?
Володя покровительственно улыбнулся. Глянул на часы.
— Не ссы, Капустин. Вы…м — отпустим — и уже более серьезным тоном пояснил — фуру одну догоним. Возьми пока в бардачке бумагу, кропай расписочку…
СССР Москва. Арбат. 20 августа 1988 года
У всех иностранных разведок — было несколько типов «лазов», позволяющих проникнуть в СССР и при необходимости покинуть СССР — одну из самых закрытых стран мира.
Сложность была в том, что в СССР была постоянно, двадцать четыре часа в сутки охраняемая граница. Советский Союз обладал самыми длинными в мире сухопутными — и в то же время наиболее охраняемыми границами — на оборудование границ были потрачены такие огромные деньги, что даже ЦРУ затруднялось их посчитать. Солдаты КГБ несли охрану каждого метра границы, на границе располагались части, которые так и назывались — пограничные. Там, где это было возможно — была оборудована контрольно-следовая полоса, технические датчики, на наиболее уязвимых местах находились скрытые наряды солдат КГБ, готовых стрелять на поражение по нарушителям. Границу патрулировали с собаками. Страшнее этого — наверное, была только граница Восточного блока… в некогда единой стране — Германии возвели стену с бетонными вышками через каждые несколько десятков метров, вооруженные пограничники стреляли на поражение… само по себе пересечение границы превращалось в специальную операцию. Для сравнения — в США граница с Мексикой — представляла собой просто линию, колючая проволока и то не везде и редкие патрули, не останавливающие и половины мексиканцев, желающих корячиться за гроши в Соединенных штатах. Но способы преодолеть границу все же были — и там и там.
