– Кстати, насчёт денег. Надо бы с Саньком потолковать. Сходишь со мной?
– А кто это, Санёк?
– Да мой друг старинный. Мы до войны кафешку держали на набережной. Хотелось бы узнать, как там она. Может, как раз и работу тебе организую, – он хлопнул Павла по плечу. После того как лодки прогорели, черноморская ночь снова скрывала их лица, слабый серебристый полумесяц лишь изредка показывался из-за облаков.
– Схожу, если надо. Но я работать тоже не хочу. У меня пенсия.
– А кто платит?
– Как кто, – Павел пожал плечами и улыбнулся, – русские платят.
– Видишь, тебя не забыли.
– Да брось. Знаешь же, о чём я. На людей посмотри. Как они косятся на нас. Как будто это не мы их защищали от укров и америкосов.
– Дураки, что с них взять, – добродушно ответил Кузьма, – я вот стараюсь не злиться и тебе не советую. Знаешь, мне ещё мой отец объяснял: каждый понимает столько, сколько ему Боженька мозгов отмерил. Вот мы с тобой понимаем, а они… – он развёл руками, – но ты же не бесишься на пса, что он пёс?
– Борька твой поумнее многих, – мрачно заметил Павел. Поняв, что речь о нём, пёс залился радостным лаем.
– А вот что бы было, если бы мы туда не пошли, а? Ты думай чаще об этом, тебе станет легче, – посоветовал Кузьма.
– Тебе самому легче от этого?
– Просто думай. Вот увидишь. Я как представлю, что здесь стоял бы американский флот и какие-нибудь укро-немцы наших баб лапают, мне сразу… ровнее становится. Ведь мы этому не дали сделаться! Не будет такого. Слышали? Не будет!!! – проорал Кузьма, поворачиваясь к чёрному морю. Волны мерно гремели, поглощая их разговор.
Глава пятая
На другой день Павел действительно с утра приехал к дому Кузьмы на велосипеде. Тот только проснулся и выглянул в окно.
– Как ты только на этой железке ездишь? Ещё и в такую даль.
– Не знаю. Не спалось вчера. Сел и поехал, пока темно.
На часах было начало восьмого, солнце уже начинало припекать, лето было совсем близко. Кузьма лукавил насчёт посевной – у него не было ни малейшего желания сеять, а потом собирать урожай, покупать корову взамен той, что продала Галина, восстанавливать поголовье кур и свиней. Он был уверен, что привезённых с войны денег хватит ещё как минимум на год беззаботной жизни, а если начнут платить обещанную военную пенсию, то и вовсе не придётся работать. Но вот с Саньком желательно было бы разобраться, просто Кузьма не чувствовал смелости идти к нему один. А при зрителях – в данном случае при Паше – всё смотрелось проще.
– Заходи, позавтракаем.
На кухне уже сидели Полина и Петрович. Едва появился отец, девочка встала и ушла в свою комнату.
– Так, стоять! – громыхнул Кузьма. Полина испуганно обернулась. – У нас вообще-то гость? Шо молчишь-то? Видишь или нет?
– Вижу, – пискнула Полина.
– Ну вот и поздоровайся. Давно не видала Пашку-то. Сколько мы уже не приходили?
– Здрасьте, дядь Паш.
– Здравствуй, Поля, как учёба?
– Хорошо. Скоро экзамены только.
– ЕГЭ?
– Нет пока. ОГЭ.
– Понятно. Ну, учись хорошо, радуй папу.
– Я стараюсь.
Снова воцарилось молчание. Кузьма недовольно посмотрел на дочь, но по её зажатому виду было ясно, что большего из неё не выдавить.
– Ладно, иди.
Девочка ушла к себе.
– Дети, – виновато улыбнулся Кузьма, усаживаясь за стол.
– Начни уже с ней нормально общаться, – посоветовал Петрович.
– Не учи меня, дед. Видишь, пытаюсь? А у ней будто заноза, ходит недовольная вечно, сжавшаяся, унылая… жуть! Что с ней не так-то?
– Сам знаешь.
– Всё этот чёртов ухажёр? Новый найдётся.
– Видимо, не нашёлся пока, – ответил дед и тоже вышел из кухни.
– Ушли, блин… А завтрак?
– Приготовь себе, – ответил дед из коридора. Скрипнула и закрылась дверь.
– Вот об этом отношении я и говорю, – заметил Павел.
– На дураков обижаться – себя не уважать, – ответил Кузьма, делая вид, что всё в порядке. – Нравится им с постными минами ходить – ради бога!
Он приготовил яичницу и кофе, и после завтрака они поехали на его старых «Жигулях» в центр Края, где находилась небольшая туристическая зона, включающая пешеходную набережную и галечный пляж подле неё. Часть набережной была густо застроена ларьками и магазинчиками, но большинство стояли закрытыми.
– Вот-вот сезон, – поведал Кузьма товарищу, но тот не проявил интереса к его словам. – Но что-то не торопятся открыться. Наверное, особо не едет народ. Ну так правильно – Крым же теперь. Все в Крым пускай едут, я тоже так считаю. Но сюда и раньше не сильно ездили. Впрочем, у нас с Саней всё должно нормально идти. У нас же было это, ноу-хау. Знаешь, шо такое?
Павел кивнул.
– Переводится: «знаю как», понял теперь? Я тоже не знал – это Санька всё. Любил заграничные слова… Только вот не пойму, где она. Обычно отсюда уже слышно.
– Кого?
– Скоро увидишь. Только, видать, он нашу кафеху-то переставил.
Через некоторое время они нашли кафе на колёсах, и Кузьма театрально воскликнул:
– Ха, как в воду глядел! Переставил! Санёк!
– Закрыто, – сказал Павел.
– Это мы поправим.
Кузьма принялся было дёргать ставни на окнах, но забряцали тяжёлые замки.
– Ну, гляди-ка, он и правда ещё не открылся. Обычно в это время уже сезоним! Эх, потерял Санёк хватку!
В этот момент пришёл Санёк. Он выглядел совсем не так, как его запомнил Кузьма. Пожалуй, если бы Борька не залаял и не бросился в его объятия, Кузьма и не признал бы. Санёк постарел. Одет был в потасканную пыльную кожанку и чёрные джинсы. Его волосы и щетину тронула седина, более заметная, чем у поседевшего на войне Кузьмы.
– Привет, – сказал Санёк, когда Борька немного успокоился.
– Здорово! А чего я не слышу криков? Она у тебя где, спит?!
– Она? А, ты про Галку, – Саня почти улыбнулся, но потом глаза снова заволокла скука. – Померла ещё пару лет назад.
– Чёрт!.. А чего ты не написал?
– Написал? – Санёк почесал голову. – Да что тут писать-то и куда?
– И то верно. Ну так когда открываемся?
– Никогда.
– Как так? – опешил Кузьма.
– Пошли поговорим.
– Да ты тут говори.
Они стояли посреди пешеходной зоны, но вокруг почти никого не было. Туристы пока не приехали – кафе и развлечения в основном были закрыты. На них с любопытством посматривали хозяева окрестных точек и малочисленные прохожие. Почти все знали друг друга в лицо.
