Больше всего Леха старался не думать про Ирку, и потому она почти не покидала его голову. Иногда ему хотелось подстеречь Илью, хотелось объяснений с Ирой, хотелось, чтобы Ветка невзначай встретила его у подъезда и сказала: «А че ты к Ирке не заходишь, она соскучилась». Когда шел домой, боялся с ней встретиться, на самом деле не зная, что ей сказать. Кто он? Взрослый мужик в дурацкой кепке, без денег, без квартиры, без теплых штанов, без возможностей, без будущего, без перспектив, без желаний, без красоты, без ума, доходил до полного самоуничижения Леха. Платина не вспоминалась. Поначалу появлялся страх, что Иван подстережет вечером, что вновь объявится майор, – но ничего не происходило. Это тоже было обидно. Кому Королев может быть нужен?
Цыганков как будто испарился. Рината Леха иногда встречал. Они перекидывались парой фраз о работе и быстро прощались. По вечерам Королев смотрел телевизор в комнате Люськи. Когда она засыпала, он убавлял звук и сидел в темной комнате, наполненной светлым мерцанием, не вглядываясь в экран, не всматриваясь в картинки. Потом глаза уставали, шел на кухню, курил в форточку, смотрел на засохшую в пол-литровой банке луковицу, каждый раз хотел ее выкинуть, но после стакана теплой кипяченой воды забывал и ложился спать, чтобы утром встать на смену и опять включить станок.
– Королев, ты уже на премию наработал, – в один из дней с незнакомым уважением сказал Альбертыч. – Хочешь не хочешь, а я тебя на повышение разряда записываю.
– Не надо, – привычно отозвался Леха.
– Не дури. Ты по факту лучше всех в цехе работаешь. Все с тех пор, как дружка твоего придурочного уволили. В общем, записываю тебя. С октября будешь учиться.
– Меня в ноябре в армию заберут.
– Вот доучишься, и заберут. Армия-то не навсегда, а разряд на всю жизнь. В войсках тоже люди рукастые нужны. Вот здесь подписывай.
Октябрь показался таким же далеким, как и возвращение из армии. Королеву не хотелось спорить с Альбертычем. Он подписал.
* * *
Игорь уже собирался спать, когда в дверь постучали. Он тихо прошел в коридор, чтобы не разбудить мать, повесил цепочку и открыл дверь. В узкую щель знакомо пахнуло перегаром. Цыганков открыл, глядя на промокшего насквозь пьяного отца. Из кармана торчала бутылка, заткнутая бумажкой. Отец виновато улыбнулся и развел руками, уверенно балансируя на одной ноге.
– Добро пожаловать. – Игорь отступил от двери, и Толя бесшумно запрыгнул в дом.
Отец сел на скамеечку в прихожей, снял ботинок, после чего они молча прошли на кухню и сели, стараясь не шуметь.
– Будешь? – шепотом спросил отец, доставая бутылку.
– Давай по маленькой, – деловито кивнул Игорь и беззлобно добавил: – Еще раз уйдешь – не впущу.
– Куда я денусь, сынок, куда я денусь, – стряхивая капли с волос, отвечал Толя.
Цыганков звякнул стаканами, табуретка скрипнула по полу, шум дождя за окном стал тише. Дверь в комнату матери открылась.
– Приполз, гнида? Ползи обратно, – сказала мать из темноты и захлопнула дверь.
Толя смиренно улыбнулся, принимая это и все грядущие оскорбления. Сказано с обидой, но это было единственное уместное приветствие. В любом другом случае, несмотря на позднее время, последовал бы скандал с вышвыриванием ботинка.
– Как у тебя дела-то, сынок? – после первой спросил отец.
– Хреново. На работу со следующей недели пойду.
– Куда?
– Грузчиком на станцию, там к заводам всякое привозят, руки всегда нужны.
– Говеная работенка, – вздохнул отец, разливая по второй.
– Другой нет. Куда еще с судимостью после увольнения возьмут? Грузчиками всех берут, вон Виталий только откинулся, и его взяли. Он и пристроил.
– Так скоро ж кончится твой срок.
– Там и посмотрим, – спокойно изрек Игорь.
Что-то было в этой ночи, может, проливной дождь за окном и сырая прохлада в квартире, а может, вся осенняя тоска разом, что Цыганкову захотелось поделиться с отцом всеми тревогами, обидами и страхом. Послать вслух все неудачи и тех, кто в них виноват. Сегодня отец бы выслушал и все понял, но вместо этого Игорь разлил по третьей.
– В зале тебе постелю, – сказал он и ушел с кухни.
* * *
За отсутствием ножа Виталик бил напильником между растопыренными пальцами. Глухой ритмичный стук раздражал, пока не смешался с шумом приближающегося поезда. Все грузчики зашевелились, но грохот колес прошел мимо и затих.
– Бригадир бы пришел, если груз, – поделился мыслями Виталий и продолжил совершенствоваться в дурацкой игре.
– Когда ж ты себе пальцы отобьешь? – приоткрыл глаза Игорь.
Вся работа заключалась в изнурительном ожидании груза, в идеале обязанного приходить по расписанию, а на практике прибывавшем как придется, чаще всего – неожиданно. Долгие часы бездействия, потом аврал с матом, взаимными оскорблениями, лихорадочными поисками тележек, инструментов, ключей, места на складе. Бригадир вечно путался в документах, и без скандала ни одна приемка груза не заканчивалась. Это было одним из немногих плюсов работы. Грузчики за путевые листы и накладные не отвечали и, закуривая после тяжелого труда, наблюдали за словесной схваткой бригадира и начальника состава.
Были у этой работы и другие положительные стороны. Абсурдность амбиций сводила на нет любое неравенство среди грузчиков. Привыкшему к строгой заводской иерархии Игорю это поначалу казалось диким, но потом понравилось.
Долгие ожидания иногда оживлялись картами или домино, чтением газет вслух или обсуждением злободневных тем. Участие во всем этом было исключительно добровольное, а отказ не означал ничего. Даже в день аванса никто не склонял к коллективному распитию. Бригада просто расползалась в разные стороны.
– Че разлеглись, паразиты? Не помните, что в полседьмого разгрузка на первом пути?! – влетел, как сквозняк, в каморку бригадир, принося с собой прохладу и запах креозота.
– Надо к холодам печку нам поставить, отморозимся, – сказал кто-то из темного угла.
Цыганков мысленно с этим согласился, но, как и все остальные, вслух ничего не сказал и пошел курить. Он смотрел на ряды вагонов с облупившейся бурой краской, на цистерны с маслянистыми темными подтеками и на щебень, рассыпанный между путями. Маленькая безжизненная каменистая пустыня, разрезанная рельсами. Игорь запустил в нее окурок, тут же пропавший. За его спиной в каморку снова забежал бригадир.
– Ну че, ебеныть, каждому особое приглашение нужно?! Говорю, на выход, на разгрузку, человекоподобные, блядь!
Грузчики лениво вылезали из каморки, вздыхали, матерились, сплевывали и закуривали.
– Че разгружать-то будем?
– Че скажут, то и будете, – отрезал бригадир. – Так, Виталик, Игорек, вам к голове поезда, второй вагон будете разгружать.
