— Так точно, ваше высокоблагородие!
Ровно через десять минут после этого разговора офицеры «Байкала» собрались в капитанской каюте. За время отсутствия командира на борту судна они, разумеется, успели множество раз обсудить возможные причины полной разгрузки транспорта, однако ни одно из высказанных предположений так и не нашло всеобщей поддержки. Ясно было лишь то, что в Охотск они не пойдут.
— А если закончен поход? — высказывал свою мечту жизнерадостный подпоручик Попов. — Сдадим груз, сдадим судно, и дальше — берегом домой.
Старшие товарищи объясняли ему, что дороги из Петропавловска по земле нет, а есть она как раз из Охотска, но молодость всегда надеется на лучшее.
— Откуда же вам все знать? — возражал Попов опытному штурману Халезову. — Это вы на море все знаете, а по сухопутным дорогам вам ведь не каждую перемену докладывают. Вдруг новый путь уже протоптали? Тайный какой-нибудь? Нет, правда, страсть как домой хочется.
Больше всего высказывалось опасений именно насчет вероятной задержки с возвращением в Петербург. Из Охотска, согласно первоначальному плану, экипаж должен был отправиться по таежному тракту в Якутск, оттуда по реке Лене — в Иркутск, а из Сибири уже проезжей дорогой — в столицу. Однако теперь все это становилось неясным. И если прежде офицеры рассчитывали обнять своих близких никак не позднее Рождества, то сейчас о сроках возврата невозможно было строить ни малейшей догадки. Транспорт в Восточном океане мог быть направлен куда угодно — от Русской Америки до Японии.
— Я в Петербурге слышал: туда адмирал Путятин скоро пойдет, — шепнул лейтенант Гревенс старшему офицеру Казакевичу, входя за ним уже в капитанскую каюту. — Вот, может, и нас к нему на поддержку?
Но лейтенант Казакевич ничего не ответил. Он понимал, что его положение на судне и давняя совместная служба с Невельским наводили всех остальных на мысль о возможной его осведомленности в столь важном вопросе, и опасался случайной ошибкой развеять это приятное для него впечатление. Наравне со всеми другими он ничего не знал о дальнейшем маршруте «Байкала», но хотел отличаться от них пусть хотя бы одной только видимостью того, что он знает.
В каюте, как и предупреждал вестовой, офицеры оказались весьма стеснены. Некоторые из них, повинуясь порыву, облачились в парадное и теперь чувствовали себя совсем уже не в своей тарелке. Общая теснота и неудобство, доставляемое практически ненадеванными доселе мундирами, приводили этих молодых людей в состояние крайней неловкости. Усугублялась она и понятным вполне замешательством, предшествовавшим чрезвычайному собранию в каюте у командира транспорта. Тем не менее каждый из них в полной мере сознавал исключительность момента — и те, кто явился в парадном, и те, кто счел это излишним.
Все они, устроившись кто как мог, напряженно смотрели на своего командира, а он так же молча смотрел на них. Безмолвие в каюте затягивалось, и если бы кто-то снаружи случайно подошел к двери, он бы решил, что внутри никого нет, поскольку все эти семеро мужчин не производили ни звука. Они даже не шевелились, замерев ровно в тех позах, в каких оказались, после того как вошли и расселись по местам.
Невельской так пристально всматривался в их лица, как будто только сейчас по-настоящему увидел этих людей и как будто не с ними он прошел путь длиной в два океана, миновав Европу и Африку, обогнув Южную Америку и приведя судно в самые отдаленные русские земли. Он изучал этих окрепших, но сильно осунувшихся за время плавания, истосковавшихся по дому молодых моряков подобно тому, как опытный штурман изучает новую карту — неизвестно, что она может сулить и стоит ли доверять указанным в ней безопасным глубинам. Он знал о беспокойстве своих офицеров по поводу предполагаемой перемены маршрута. На их месте он бы и сам уже обо всем догадался и точно так же переживал бы из-за продления похода на неизвестный срок, однако все это было лишь полбеды. Им предстояло услышать от него новость гораздо значительней, чем та, которую они обсуждали в его отсутствие целый день, и от того, как они примут эту тяжелую новость, во многом теперь зависел успех всего дела.
Неожиданно для всех Невельской улыбнулся.
— Жмет китель, Алексей Федорович? — обратился он к мичману Гейсмару, лицо у которого действительно от натуги уже слегка покраснело.
— Так точно, Геннадий Иванович, — отвечал тот, удивленный не только вопросом командира, но и его улыбкой — до такой степени она не вязалась в его представлении со всею серьезностью подлежащего обсуждению предмета.
— А вы расстегните пуговицу, — мягко посоветовал ему Невельской. — Напрасно в парадное оделись… И, вообще, скажите: у вас гражданское платье при себе имеется?
— Гражданское? — еще более озадачился мичман. — А зачем?
— Господа, — обвел взглядом всех своих офицеров командир. — Кто-нибудь из вас взял с собой в плавание партикулярный костюм?
— У меня есть, — поднял руку лейтенант Гревенс.
— Чудесно.
— И у меня, — подал голос подпоручик Попов.
— Ну, разумеется, — кивнул ему Невельской все с той же улыбкой. — При вашей любви к жизни без хорошего костюма никак нельзя. Иначе в каком бы виде вы явились к английским девицам? Не комильфо.
Остальные улыбнулись шутке командира, припомнив похождения своего любвеобильного товарища в британском Портсмуте на пути сюда, и напряжение, царившее в капитанской каюте до сего момента, наконец немного всех отпустило.
— Всем, у кого нет гражданского платья, господа офицеры, надлежит в ближайшее время приобрести его в Петропавловске. При следующей встрече с командиром порта я попрошу его отдать распоряжение о том, чтобы местные торговцы предоставили вам все самое лучшее. Не уверен, что здешние наряды не оскорбят взыскательного вкуса господина Попова, но, надеюсь, он проявит к нам снисходительность.
Молодежь оживилась еще более, атмосфера в каюте потеплела.
— И все же, на что нам гражданские костюмы, Геннадий Иванович? — не утерпел старший офицер, оставив докучную заботу казаться осведомленным.
Невельской посмотрел на доброго своего товарища и едва заметно сощурился.
— А сам как думаешь, Петр Васильевич?
Казакевич пожал плечами:
— Ну, уж точно, полагаю, не на губернаторский бал.
— Правильно полагаешь. К тому же генерал-губернатора в Петропавловске еще нет. Сомневаюсь даже, добрался ли он до Охотска. Впрочем, самый факт его путешествия сюда говорит о многом. Ни один из предшественников Николая Николаевича в этих диких местах еще не бывал.
— И… как это связано с необходимостью поменять мундиры на штатское платье? — не без доли насмешливости вопросил лейтенант.
— Самым прямым образом. Наипрямейшим… Поверь: ситуация исключительная, раз уж генерал-губернатор Восточной Сибири забрался в такую глушь.
Старший офицер в недоумении поднял брови:
— Хочешь сказать, что он из-за нас направляется сюда? Из-за простого транспорта?
