— Только большие. Во какие, — я развёл руки сантиметров на тридцать.
— Да таких не бывает, — отмахнулся он, но любопытство пересилило. — Что, точно такие большие?
— Ага. Я их в пивном кляре сделаю, пальчики оближите.
— И пиво заказал?
— Да, там, в самом низу.
— Угу, вижу. Один кег тёмного, не фильтрованного. А не много?
— Если мешать никто не будет, то хватит.
— Хорошо, уговорил. — Вильсон расписался на ведомости. — Утверждаю. Бери всё, кроме твоих опизд…
— Так это же фосфор!
— И что с того? Во-первых, не хочу посмешищем быть, когда вернёмся. Спросит кто — мол чего в походе новый кок готовил? А в ответ — эти твои опиз… Да за это и в морду получить можно!
— Так не говорите?!
— И, во-вторых. Не хочу ночью пугаться, когда в сортир пойду — а там…светится! Вычёркивай!
— Сэм, да, ты лучше сам вычеркни, — неожиданно поддержал его едва сдерживающий смех Самарин. — А ведь и правда, глянет в белого брата, и кони двинет. Но — с другой стороны, Весельчак?
— Чего тебе? — Всё так же настороженно поинтересовался наш капитан.
— Прославишься же? Хочешь знаменитым стать?
— Чего???
— Будешь первым капитаном, сдохшим от того, что увидел… Ну, своё в толчке — увидел и — брык!
Самарин склонил голову набок, высунул язык и захрипел, изображая умирающего.
— Подонок. Я всегда знал, что ты — подонок! Сиди, курс считай, юморист недоделанный.
В ответ Самарин подмигнул мне и более никак не реагируя на слова капитана, вновь защёлкал кнопками калькулятора.
— А ты, Сэм, — Весельчак покачал головой глядя на меня. — Сэм Люциус…. Я был прав — позывной Князь тебе бы подошёл лучше. Всё. Ведомость принята, вали из рубки!
Такое не могло остаться безнаказанным — месть я готовил два дня после отлёта из Кило.
Замачивал горох.
Месть должна была быть максимально густой и насыщенной.
После того обеда экипаж расползался из кают-компании придерживаясь за стенки.
Гороховый суп с копчёностями и сухариками!
Да с добавкой!
Да такой густой, что ложка стоит!
Все, абсолютно все члены экипажа слопали по две порции. Особое внимание я уделил парням из заступающей на дежурство в рубку вахте. Им достался самый навар, со дна.
Завершив обед, я погрузил посуду в мойку и налив себе чая присел за стол, предварительно отключив вентиляцию камбуза от общекорабельной системы.
Первый робкий стук раздался спустя пол часа.
— Сэм? — В приоткрытую щель двери просунул голову и осторожно принюхался Люкс. — Тебе помощь нужна какая?
— Заходи, вон, — я кивнул на мойку. — Просто сполоснуть и в посудомоечную закинуть.
— Сделаю! — Он заскочил в мой отсек и торопливо задраил за собой дверь.
Совместными усилиями мы быстро закончили мойку посуды и Люкс, получив горсть жареного миндаля хотел было усесться, как голосом Самарина ожила трансляция. — Сэм? Слышишь меня?
Я поспешно подошёл к переговорному устройству на переборке. — Да, тут я.
— К тебе пошёл.
— Кто?…. Эээ…. Понял. Спасибо, Самарин!
— Потом сочтёмся.
— У меня супа немного осталось, хочешь?
— Супа? Нее… Спасибо! Он и так в скафандр залез. Отбой.
Я щёлкнул кнопкой, подтверждая конец сеанса и, заслышав шум у стола, повернулся. Люкс стоял у двери, торопливо ссыпая орешки в набедренный карман.
— Уходишь? Может супа?
— Да вспомнил об одном деле, бежать надо.
— Ладно, спасибо, что зашёл — сам бы я долго с посудой возился.
— А тебе за орешки, — он глубоко вдохнул свежий, пахнущий хвоей воздух, я только зарядил новую кассету в ароматизатор, и исчез. Что ж… Правильно — нечего капитану, особенно когда он не в духе, на глаза, особенно в моей компании, попадаться. А то, что Весельчак сейчас вывалит претензию я и не сомневался — не зря же я суп таким наваристым сделал.
Стучать Вильсон не стал — капитан всё же. Он просто зашёл на камбуз и мне пришлось приложить значительные усилия, что бы не рассмеяться во весь голос — он был в лёгком скафандре с опущенным стеклом шлема.
Приоткрыв забрало, он втянул носом воздух и, поколебавшись немного, откинул шлем на спину.
— А у тебя тут ничего, так. Свежо. Хвоей пахнет.
Я молча пожал плечами. — Капитан, чай будете? С имбирём и мятой. — Я хотел было добавить, что такой чай хорошо успокаивает, но сдержался — чёрт его знает, какую реакцию могут вызвать эти мои, вполне невинные слова.
— Чай? А что… Давай, посидим, поговорим. Уверен, у тебя к чаю что-то точно заныкано. Выкладывай.
— Да ничего особенного нет, — я налил ему кружку горячего напитка и, поставив её перед ним, отвернулся к шкафу. — Ничего такого нет, но для капитана — найдётся.
Достав небольшую соусницу — взял то, что первым подвернулось под руку, я насыпал в неё подсолённых крендельков — такие хороши к пиву и пододвинул её к нему.
— Что? И пива может нальёшь?
— Пиво — для кляра. — Я сел напротив. — Слушаю вас, капитан.
— А что так официально? — он отпил чая и захрустел крендельком. — Эх… Не дашь? — Видя мою вопросительно поднятую бровь он пояснил. — Кружечку. Тёмного, а?
— Я же сказал — для кляра. Кроме того, я самый маленький взял — на двадцать литров, а народу — много. Боюсь и этого-то мне с трудом хватит.
— Ты что, по пол-литра на креветку считал, что ли?
— Ну… Замочить их сначала надо, что б пропитались, потом тесто на почти четыре десятка сделать, — начал было загибать пальцы я, но он мне прервал:
— Ладно. Будем считать убедил. Я с тобой вот о чём поговорить хотел.
— Слушаю?
— Вот зачем тебе это, а, Поп?
— Вы о чём?
Вильсон поморщился, но продолжил, не меняя своего, вполне дружеского тона. — То с этими опи…. С рыбками, то с креветками… Ну а суп ты такой — вот зачем ты его сделал? Таким я хочу сказать.
— Так всем же понравилось, добавку все просили.
— Да я и не спорю, что супчик удался. Но ты наружу выходил?
— Нет, а зачем?
— А ты выйди — узнаешь. Если выживешь.
— Хм… Что — всё так плохо?
— Ну как тебе сказать, — он задумчиво покрутил в пальцах кренделёк. — Думаешь я просто так это на себя натянул? — мотнув головой Вильсон указал себе на грудь, подразумевая надетый скафандр. — Скажу больше. У меня на пульте — лампочка контроля атмосферы заморгала. Переизбыток метана в жилых секторах. Тут почти сорок мужиков и все того… Атмосферу улучшают. Мы уже треть запасов воздуха сбросили. И всё это — благодаря тебе, супчику твоему. Ну?
