К могиле Уитли, стоявшей на холме, вела выложенная камнем тропинка. Остановившись перед мраморным надгробием, я не смогла удержаться от слез, потому что для памятника Линда выбрала слова из «Бессмертной» — это была одна из лучших песен Джима. Значит, она догадалась зайти в аккаунт Уитли на «Инстаграме» и откопала там эту песню. Раз так, я, возможно, заблуждалась и на ее счет. Может быть, она все-таки понимала свою дочь.
Она живет — рой светлячков в моей голове.
Я не забуду ее, даже когда умру.
Она моя память, песня моя она.
Она — дорога, пусть машина давно скрылась за поворотом.
Она — подушка в изголовье моей кровати.
Она — мои невысказанные слова.
Когда солнце угаснет и земля станет пустыней,
Она будет отзвуком тишины, что останется после всего.
Я положила рядом с цветами маленький альбом и зашагала прочь.
В Сент-Луисе я села на новоорлеанский поезд, а потом на автобусе с неисправным кондиционером добралась до Мосс-Блаффа, где каждый угол так зарос испанским мхом, что городок, казалось, отпустил трехдневную щетину. Пройдя восемь миль пешком, я добралась до дома Киплинга.
К моему удивлению, дом оказался в точности таким, как Киплинг его описывал, — обветшалый белый особняк с облупившейся краской, по двору которого разгуливал белоснежный петух. Я всегда считала, что его рассказы слегка преувеличенны, но оказалось, что он опустил множество колоритных деталей — взять хотя бы зеленый «кадиллак», стоявший посреди подъездной дорожки, сквозь днище которого пробивался бурьян, точно волосы, торчащие из ушей старика.
Я оставила альбом на качающейся скамейке, установленной на террасе. Уходя, я оглянулась: согбенная седая женщина в зеленом домашнем халате разглядывала книгу. Она проводила меня озадаченным взглядом.
Затем настал черед Лос-Анджелеса: два дня я неслась на поезде мимо пустынь, торговых центров и пальм. В городе я села на автобус до Монтесито, откуда пешком дошла до дома Кэннона, викторианского особняка, выкрашенного кремовой краской. Я пропихнула альбом в почтовый ящик и вприпрыжку сбежала с крыльца, когда заверещала автомобильная сигнализация. Мужчина, поливавший газон на противоположной стороне улицы, оторвался от своего занятия и посмотрел на меня.
Три дня спустя я прибыла в Провиденс, Род-Айленд. Я прочитала семь детективов и двенадцать журналов, у меня закончилось чистое белье и заклинило шею. Последние четыре мили я прошла с ощущением странного спокойствия, и к «Автомастерской Зиглера» подошла сразу после заката.
За стойкой никого не было. Свет почти везде выключили. Я сунула альбом в окошко рядом со знаком «Кофе 99 центов» и уже собиралась уходить, когда открылась дверь гаража.
— Я могу чем-то вам помочь?
Я обернулась. Это был отец Марты. Я никогда с ним не встречалась, но у них были одинаковые подбородки и одинаковые очки с толстыми стеклами. На нем был замасленный комбинезон, и он на ходу вытирал руки о какую-то ветошь.
Я представилась, сказав, что была старой подругой Марты.
— Ну конечно. Беатрис, да? Мне очень приятно. Мартины друзья не часто заезжают сюда.
— Я приехала потому, что написала альбом. Если можно так выразиться. Я хотела, чтобы он был у нее. Это саундтрек к несуществующему фильму о четырех невероятных супергероях. Каждый обладает тайными сверхспособностями. В общем, я хочу вручить вам экземпляр.
Я протянула ему альбом. Он взял его и принялся вертеть в руках, потом снял свои очки, вытащил из кармана другие, для чтения, и водрузил их на переносицу.
— О! — Мужчина изумленно вскинул на меня глаза. — Вы посвятили его Марте?
Я кивнула.
— «Посвящается Марте, которая видела меня насквозь и все равно верила». Ну надо же! — Он улыбнулся мне и кивнул в сторону офиса. — А знаете, я повесил ее плакаты в комнате ожидания. У нее всегда был свой образ внешнего мира. Даже в раннем детстве. Ее ничто не пугало, мою Марту.
Он показал мне ее вещи, детские рисунки, картины — сова с пурпурными перьями, в точности такая, которую Марта обнаружила в Никогда. Я увидела и работы ее старшей сестры Дженни — потрясающие полотна, на которых был изображен океан, скрывавший в своих волнах целые чернильные королевства и мириады слов.
— Все дается нам лишь на время, — сказал он, утирая слезы. — Даже наши дети.
Он предложил мне имбирного пива, но я отказалась, сославшись на то, что мне пора.
— Может быть, я вернусь, — сказала я.
— Ну конечно. Вам тут всегда рады.
Я двинулась прочь, а он смотрел мне вслед, вертя в руках альбом и явно понимая, что я умолчала о многом, очень многом.
Вскоре я уже тряслась в автобусе, глядя из окна на темное небо. В какой-то момент на горизонте зажглась оранжевая зарница, но оказалось, что это всего лишь отражение лампочек на потолке автобуса. Листва проносившихся мимо деревьев поблескивала, выглядя какой-то наэлектризованной, одушевленной. Но как бы мне ни хотелось верить в то, что передо мной вновь открывается тайный мир, я прижалась затылком к спинке кресла и сказала себе правду.
На сей раз это был всего лишь ветер.
Благодарности
Я хотела бы поблагодарить своего редактора Беверли Горовиц за то, что она приглядывала за мной на протяжении моего первого путешествия в мир литературы для подростков. Со времени нашего первого разговора, состоявшегося три года назад, ее мудрость, юмор и постоянная дотошность служили для меня примером и вдохновляли при работе над многочисленными черновиками. Кроме того, я нахожусь в неоплатном долгу перед моей подругой и литературным агентом Бинки Урбан: та последовала за мной в неизведанные края, всегда готовая дать правильный совет или подкинуть дельную мысль.
Я крайне благодарна многочисленным светлым головам из издательства «Делакорт пресс», которые без устали трудились над этой книгой, в особенности Норин Хериц, Джону Адамо, Колин Фелингэм, Элисон Колани, Тамар Шварц и Ребекке Гуделис. Благодарю также Кейт Медину и коллектив «Пенгвин рэндом хаус», чья преданность писателям и читателям, вне зависимости от тенденций, не может не восхищать.
Я хотела бы также выразить признательность Фелисити Блант, Роксане Эдуард и Мари Фризен-Эсканделл, благодаря которым о книге узнали зарубежные читатели, Рону Бернштейну — за его познания в области прав на экранизацию, Бренде Кронин, Сету Рабиновичу и Николь Карузо — за возможность поплакаться и готовность выслушать, Анне Пессл, моей чудо-маме, ставшей первой читательницей чернового варианта и отмечавшей нестыковки.
Но больше всего я хотела бы поблагодарить своих трех мойр — Дэвида, Винтер и Авалон, чье восприятие мира и уважение к любому литературному произведению, большому или маленькому, ежедневно доставляет мне радость каждый день.
И наконец, я хотела бы поблагодарить каждого юного читателя, подходившего ко мне в книжном магазине. Ваша любовь к героям, которые поддерживают друг друга и преодолевают все препятствия на своем пути, вдохновила меня на написание этой книги.
