Он немного помолчал, утирая глаза. Я молча таращилась на него. Конечно, я знала, что у Мамы Грир не все дома, но таких ужасов я еще не слышала.
— Со временем это превратилось в наркотик, — продолжал он. — Связанные с этим острые ощущения. Я не мог остановиться. Раз в несколько месяцев, когда дела начинали идти совсем плохо и все валилось из рук, я находил способ проделать ритуал «ковра черноногих-сиу». Сбегал из кампуса тайком. И мне сразу становилось лучше. Самый серьезный случай был в первом учебном году, прямо перед рождественскими каникулами, когда ректор Траск сказал, что я могу не возвращаться: меня отчисляют. Я был учеником — как же он выразился? — которому требовалась среда «с менее амбициозными ожиданиями». По его мнению, мне больше подошла бы тюрьма Синг-Синг. В тот раз ритуал закончился тем, что меня едва не превратила в лепешку фура с надписью «Нескафе». — Хлюпнув носом, он вскинул на нас глаза. — И слоган «Нового дня глоток» заиграл новыми красками.
Я смотрела на него широко раскрытыми глазами, не в силах выдавить из себя ни слова. Киплинг всегда учился неважно. И хотя в конце каждого учебного года закручивалась интрига вокруг того, будет он учиться в следующем году или нет, я никогда не думала, что его в самом деле собираются вышибить. В последний год его успеваемость резко улучшилась: видимо, ему все-таки удалось сосредоточиться на учебе. Ко времени выпуска дела у Киплинга шли неплохо.
— Меня спас Кэннон, — слабо улыбнулся Кип. — Он увидел то, что я изо всех сил пытался скрыть.
— Пытался, но не слишком хорошо, — ухмыльнулся Кэннон. — Ты хромал и морщился, когда садился.
Киплинг посмотрел на меня:
— Помнишь, как я пропустил два месяца учебы «по семейным обстоятельствам»?
Я кивнула, смутно припомнив путаную, но душераздирающую историю о тетке с больным сердцем.
— Это было вранье. Все это время я провел в реабилитационном центре в Провиденсе: занимался тай-чи, расписывал миски для фруктов, учился управлять своим необузданным мышлением. Это Кэннон меня туда устроил. Он навещал меня. Следил за моими успехами. Убеждал школьное начальство дать мне последний шанс. Помогал подтянуть успеваемость. Заполнял за меня анкету для поступления в колледж. Сидел со мной всю ночь, помогая писать эссе про Маму Грир «Мамочка-маньячка». С подзаголовком: «Как выжить под опекой ненормальной психички». Благодаря этому меня взяли в Луизианский университет. Если бы не Кэннон, я сейчас катался бы по дорогам, размазанный по шине грузовика.
Голова у меня шла кругом. Я мысленно вернулась в последний школьный год. Помнится, Кэннон всегда был чем-то занят, неожиданно исчезая и появляясь с рюкзаком и охапкой учебников в руках, но я не догадывалась, что именно он собирался провернуть. Однако это выглядело вполне логично. Он был из тех, кто решает проблемы без лишних слов. «Ручеек, который всегда пробьет себе дорогу», — говорила про него Уитли. И все же мне было обидно из-за того, что меня ни во что не посвятили: у меня перед носом разыгрывалась настоящая драма, а я о ней даже не подозревала.
— Почему ты ничего не сказал? — спросила я Киплинга.
Они с Кэнноном переглянулись, и этот безмолвный обмен взглядами отражал какое-то еле уловимое понимание, которое исчезло, стоило мне его обнаружить.
Киплинг пожал плечами:
— Рано или поздно в жизни становится слишком много дурдома. Даже для твоих лучших друзей.
— Это не вся правда, — подала голос Уитли, склонив голову набок и выжидающе глядя на Кипа.
На его лице появилось выражение покорности судьбе.
— Ну да. — Он кашлянул. — Уже под занавес я получил кучу хороших оценок: типа до того просто валял дурака, а на самом деле у меня есть голова на плечах… В общем, это была липа.
— В каком смысле? — не поняла я.
Киплингу явно не хотелось больше ничего рассказывать.
— Кэннон взломал компьютерную сеть Дарроу, — выпалила Уитли. — И весь последний год Киплингу заранее были известны задания всех контрольных по всем предметам. Включая семестровые и экзаменационные.
— Не по всем, — возразил Кэннон.
Она метнула в него сердитый взгляд:
— Все равно это было мошенничество.
— Это была помощь любимому другу, — отрезал Кэннон.
Уитли фыркнула:
— Так и я делала то же самое под именем Белого Кролика. А все думают, что хуже меня никого нет. На себя бы посмотрели!
Кэннон ничего не ответил. Многие годы он помогал печально известному своей отсталостью от жизни отделу информационных технологий Дарроу. Нередко его вызывали прямо с урока, когда случался компьютерный глюк или сбой сети.
— Как ты это делал? — спросила я у него.
— Социальная инженерия, — пожал плечами Кэннон. — Самое слабое звено в любой цепи — человек. Я разослал всем преподавателям письма с обновлениями для внутришкольной сети. В файлах для учителей Киплинга были лазейки для получения удаленного доступа. Они загрузили «троян», и я получил контроль над их компьютерами. Так же просто, как развязать шнурки.
Увидев потрясенное выражение на моем лице, он нахмурился:
— Брось, Сестра Би. Уж кто-кто, а ты должна понять. Дарроу-Харкер стояла на пути Киплинга к светлому будущему. Если бы его вышибли в предпоследний год, ему пришлось бы начинать все с начала во второразрядном колледже.
Вдали от нас. Несмываемое пятно на биографии. И вообще, о Киплинге нельзя судить по такой прозаической вещи, как оценки. Его надо знать. Я просто обязан был сделать для него все, что мог. — Кэннон пожал плечами. — Такие уж в нашем мире правила, и именно так следует поступать, когда все вокруг летит в тартарары.
Кэннон посмотрел на меня таким пронзительным взглядом, что по коже у меня побежали мурашки. Я и забыла, как он мог воздействовать на людей, как, сосредоточившись, он становился сгустком концентрированной энергии, а не человеком из плоти и крови.
— Ну вот, теперь все в курсе, — подытожил Киплинг. — Все знают о кровожадном двухголовом чудище, которое истекало слюной в моем шкафу.
— Вопрос в том, — прошептала Марта, глядя на него, — поможет ли твой секрет изменить пробуждения.
Она умолкла, нахмурившись, и глубоко о чем-то задумалась. Примерно с минуту в комнате царило молчание.
Марта вообще любила так делать — оставляла вопрос висеть в воздухе на несколько минут, а иногда и на целый час, и внезапно выдавала ответ, когда все остальные забыли о проблеме.
— У меня есть идея, — произнесла она.
Глава 18
Вот так мы очутились в машине, среди зарослей шиповника, у обочины пустынной дороги, идущей вдоль берега моря, в 4:47 утра, за четыре минуты до конца очередного пробуждения.
Это было прямо напротив того места, где мы попали в аварию — где, если верить Хранителю, некий мистер Говард Хейворд, пятидесяти восьми лет от роду, проживающий по адресу: Адмирал-роуд, 281, Саут-Кингстаун, въехал на своем грузовике в нашу машину и обрек нас на Никогда. А в другом, более реальном, чем наше теперешнее, временном измерении мы лежали в искореженной машине — пленники одной-единственной секунды, которая никак не могла закончиться.
