— Я знаю, с чего начать, — заявила я.
Все остальные сидели и задумчиво молчали. Теперь они вскинули на меня глаза, ожидая продолжения.
— С Виды Джошуа.
— С Кисуни? — изумленно воскликнул Киплинг.
— Ей что-то известно о гибели Джима. Я уверена.
— Откуда ты знаешь? — отрывисто спросила Уитли.
— Помнишь, как странно Джим вел себя в последнюю неделю?
Киплинг изогнул бровь:
— С таким же успехом ты могла бы спросить меня, помню ли я жаркое лето с отключением воды, засорившейся канализацией и сломанным кондиционером.
— Он был сам не свой, — продолжала я. — Ходил мрачный. На всех бросался.
— Это все из-за мюзикла, — подала голос Уитли.
— Ох уж этот мюзикл, — скривившись, протянул Киплинг. — Из-за него бедняга Джим просто таял на глазах.
— Он действительно переживал из-за мюзикла, — согласилась я. — Но дело не только в этом. Было еще кое-что.
Теперь они во все глаза смотрели на меня, готовясь ловить каждое слово.
— Я совершенно уверена, что он крутил с Видой Джошуа, — продолжила я.
Никто не издал ни звука. Все потрясенно смотрели на меня.
— Помните тот первый вечер Весенних чтений, как раз накануне его исчезновения? — задала я вопрос.
Все кивнули.
Во время Весенних чтений, рассчитанных на два дня, ученики выступали c мини-спектаклями, речами и песнями собственного сочинения, посвященными окончанию учебного года и предстоящим экзаменам.
Около пяти часов я получила эсэмэску от Джима. Он писал, что у него температура и озноб и что он идет в изолятор. Я была ошарашена. В тот вечер должны были представлять попурри из песен, звучавших в «Человеке из ниоткуда», — номер, призванный стать гвоздем программы. Песни еще ни разу не исполняли на публике. Получалось, что Джим собирается пустить на самотек премьеру собственного произведения, и это выглядело очень странно. Может, он и мандражировал по этому поводу, но ни за что не самоустранился бы. В тот же вечер, уже после восьми, я засиделась в библиотеке и обнаружила, что опаздываю на Чтения, так что решила срезать дорогу и побежала в актовый зал мимо задворок кафетерия. Мы с Джимом иногда так ходили. Там-то я его и увидела. Он сидел у погрузочной платформы. Непохожий на больного. Ни капельки. Абсолютно здоровый на вид. Он просто сидел там, в черной футболке и джинсах, будто кого-то ждал. В одиночестве. Я спряталась за дерево и отправила ему сообщение.
«Как здоровье?»
«Тридцать девять», — написал он мне в ответ, сопроводив свое сообщение чихающим смайликом.
Я наблюдала из-за дерева, как он набирает это с беззаботным видом.
«Я забегу к тебе в изолятор», — написала я.
«Не надо. Хочу немного поспать».
Мне не верилось, что все это происходит наяву. Я уже собиралась подойти к нему и сказать все, что я о нем думаю, как вдруг подъехала машина. Она двигалась очень медленно, с выключенными фарами: водитель явно старался, чтобы ее не заметили. Джим соскочил с края платформы и сел в машину. За рулем была Вида Джошуа.
— Ты ее видела? — уточнил Кэннон.
Я кивнула.
— Это был помятый красный «ниссан» мистера Джошуа. Тот, который он вечно бросал на заднем дворе музыкальной школы с ключами в замке зажигания и табличкой «Продается» под задним стеклом. Школьное начальство все время просило его отогнать машину.
— Бедный мистер Джошуа, — сказала Уитли. — Странно, что он еще не забыл где-нибудь свою голову.
— А ты потом выяснила у Джима, в чем дело, малышка? — спросил Киплинг.
Я кивнула:
— На следующий день. Он ни в чем не признался. Но жутко разозлился.
— На тебя? — уточнила Марта, скептически прищурившись.
«Отвяжись от меня, Беатрис! Хватит за мной шпионить! Ты мне что,
папочка?»
Реакция Джима напугала меня. Таким я его еще никогда не видела: с трясущимися руками, со слезами на глазах и до неузнаваемости искаженным от гнева лицом. Даже пена на губах выступила. Он уже несколько недель ходил на взводе, но я списывала это на напряженную работу над мюзиклом, который надо было завершить к Весенним чтениям, и над записью демоальбома, которую устроил ему мистер Джошуа. «Я хочу, чтобы это была бомба, Би. Я намерен прославиться». Он сходил с ума от беспокойства, неуверенности в своих силах, отчаяния. «Ноты утратили бархатистость», — жаловался он. Западающий в душу мотив, когда-то придуманный в качестве сквозной темы, внезапно стал казаться ему навязчивым и режущим ухо. Стихи были сплошными клише. Я твердила, что все отлично, но не могла его убедить. Наши отношения стали натянутыми, мы проводили время в безрезультатных разговорах о стихотворных размерах и синкопированных ритмах, пытаясь отыскать более подходящую рифму к слову «растрачивать».
— «Подначивать? Уплачивать?» — предлагала я.
— Это все никуда не годится, — злился Джим.
В тот день я дала Джиму шанс объяснить то, чему я стала свидетельницей, назвать безобидную причину, по которой он накануне вечером сел в машину к Давалке Виде, сказавшись больным в переписке со мной.
Но он не стал ничего объяснять.
— Ты хочешь расстаться со мной из-за этого? — заорал он. — Ну и ладно! Я сыт по горло твоими комплексами, твоим детсадовским поведением, твоей неспособностью видеть в людях плохое! Зло существует, ты это понимаешь или нет? Иногда мерзости случаются у нас под носом.
Я развернулась и побежала вниз по склону холма. Меня душили слезы. Когда я остановилась и оглянулась назад, то, к своему изумлению, обнаружила, что Джим не попробовал меня догнать, как я ожидала. С мрачным и озабоченным видом он двинулся в противоположную сторону и исчез из виду.
Так, словно не хотел иметь со мной ничего общего. Так, словно между нами и в самом деле все было кончено.
Это был наш последний разговор.
Два дня спустя он погиб.
— Ректор Траск объявил, что тело Джима нашли в карьере, — продолжала я, — и назавтра об этом написали во всех газетах. В тот же день Вида исчезла.
— На что ты намекаешь? — спросил Кэннон.
— Она немедленно уехала из города, помнишь? Об этом объявили во всеуслышание.
— Ну да, точно, — протянула Уитли, наморщив нос. — На последнем собрании. «А также имеем честь сообщить, что мисс Джошуа стала участницей программы исследования стволовых клеток в Университете Чикаго».
Киплинг кивнул со скептическим видом:
— Все равно что услышать о том, как обезьяну взяли на работу в Государственный департамент.
— Думаешь, она пыталась скрыться с места преступления? — спросила меня Марта.
