— Вы можете воспользоваться сказочным благородством своей соседки и редким пофигизмом собственного сына, которому ни к чему сидеть в зале суда и смотреть на мамашу в клетке. Наша цена, можно сказать, ни о чем. Мы поступаемся своими принципами. Даже даем обет молчания на определенных условиях. Материалы, разумеется, я сохраню, прекрасно отдавая себе отчет, с кем имею дело. А цена — свобода, Болгария, мужья, бездетность и безоблачное счастье без забот. Собираете все документы — ваши и Игоря — и едем к нотариусу. Вы пишете дарственную на недвижимость и имущество на своего единственного сына, отказываетесь даже от регистрации. И летите впереди собственного счастливого визга, пока я не передумал. Я вообще-то рыцарь закона. Подходит такой вариант сделки?
— Да, — торопливо выдохнула Варвара.
Анна с острым, почти болезненным интересом наблюдала за выражением ее лица. Варвара смотрела, как Сергей аккуратно складывает в папку взрывоопасные документы, как он открывает все аптечки и упаковывает их содержимое в пакеты, составляет опись. В глазах Вари не было ни злобы, ни досады. Не было и откровенного страха. Она торопилась. Она сделала рывок, попытку, которая достойно завершила бы ее многолетние тягостные усилия. Но быстро приняла разоблачение, любой преступник подсознательно к этому готов всегда. И сейчас она хотела только другой удачной сделки и свободы. Кажется, они предложили ей более выгодную сделку, чем та, на которую рассчитывала она. Ее преступление известно, оно под замком. Эти люди не стали бы с ней возиться без причины. Причина — Игорь. Наверное, соседка на него запала. Ну, хоть какой-то толк от этой обузы, которую Варя сейчас навсегда сбросит со своей шеи.
Сергей повернулся к ним.
— Да ты маньячка, голубка моя, — с насмешкой и гадливостью сказал он Варваре, показывая целый мешок с бумажными упаковками. — Это аспирин. Он в духовке лежал. То есть ты усугубляла действие того, что продается по рецептам, дешевым лекарством за копейки, которое можно покупать на килограммы. Наверное, насморк мальчику лечила, так? Вот опись, акт. Подписывайте, владелец и понятая. Расписками обменяемся у нотариуса. Там же рассчитываю получить и личное послание мне с чистосердечным признанием по всем вопросам. Текст в общих чертах есть. Продиктую.
Домой Аня вернулась поздно. Свет горел везде, но ее никто не встретил. Так поступает Маша, когда матери долго нет: зажигает везде свет, даже в туалете, и ложится спать. Аня вошла в комнату. Там у одной стены стояла нарядная, застеленная Машина кровать, у другой — диван, на котором спала она сама. Между ними узкий книжный стеллаж от пола до потолка, он делил их апартаменты на две комнаты. На диване крепко спал Игорь. Полностью одетый, лишь туфли в прихожей снял. Аня опустилась рядом на стул, вгляделась в бледное лицо, на трепещущие во сне ресницы. И ресницы у него такие, какие им с Машкой не снились. Дышал Игорь ровно. Твердые, красивого, четкого рисунка губы были приоткрыты, не сжаты, как обычно, — страдальчески и раздраженно.
«Мальчик действительно отдыхает, — подумала Аня так, как будто это был младший брат Маши. — И что же делать теперь?»
Игорь открыл глаза, сладко потянулся и спросил:
— Уже очень поздно? Я к тому, что если уже ночь, можно, я тут досплю? Могу перейти на кухонный диванчик.
— Конечно, спи тут, — спокойно сказала Аня. — Только сейчас встань, пойди в ванную, прими душ, можешь надеть мой халат. А потом поужинаем немного. Ты, конечно, ничего не ел.
В длинном пушистом халате Ани Игорь был особенно похож на принца. Принца в мантии. Лицо его чуть порозовело. Он съел омлет с помидорами, выпил чай с лимоном и вареньем и явно не собирался ни о чем спрашивать.
— В общем, все ясно с тобой, — произнесла, не выдержав, Аня. — Подробности тебя не интересуют.
— Точно, — улыбнулся Игорь. — Скажи только, на какое число билет. Я могу даже приехать и проводить маму.
— Ну что же. Ты выстроил порядок событий. Да, проводи мать, завтра узнаю, когда она улетит. А потом нам нужно серьезно поговорить. Есть кое-что в вашей с матерью жизни, о чем ты должен знать. Должен узнать, как взрослый человек на самом серьезном этапе своей судьбы. Теперь ты все будешь решать сам. И как распорядиться правдой, тоже решать тебе. Я приму любое твое решение и поддержу его, как друг, пострадавший от того же болотного газа.
— Так я могу сегодня остаться?
— Мы же все решили. И сегодня, и до отъезда Варвары. У нее сборы, все вверх дном, отдохни тут. Я все время на работе, ночью поместимся, пока Маши нет. Я лягу на ее кровать.
Когда Аня вошла, чтобы устраиваться на остаток ночи в Машином закутке, Игорь стоял у настежь открытого окна, закинув руки за голову, дышал свежим воздухом.
— Как здорово, — повернулся он к Ане. — Меня что-то отпустило, какая-то легкость появилась. Хочу спать и не спать в одно и то же время. Аня, можно, я позвоню завтра на работу и отпрошусь на три дня? Отосплюсь, отлежусь, отдышусь. У тебя, как в раю.
— Даже нужно, — сказала Аня. — Как медик тебе говорю.
На фоне этого нового ощущения себя в обстановке душевного и физического комфорта, которые взялись ниоткуда, просто как высшая милость, Игорь едва заметил и легко вынес формальности оформления квартиры на себя как на стопроцентного собственника. Только сказал иронично Ане:
— Какой-то аттракцион невиданной щедрости. Что творится с маман?
— Может, любовь, — сдержанно заметила Аня.
— Несомненно. Любовь к самой идее плывущих друг за другом заморских мужей. Когда все это закончится, я сразу должен убираться к себе?
— Не сразу, — улыбнулась Аня. — Нам нужно привести в порядок твою квартиру.
Когда и это осталось позади, Аня приготовила легкие вкусные закуски, купила кагор, и они пришли к Игорю, чтобы вдвоем отметить его новоселье в собственной квартире. Тут и состоялся тот серьезный, даже страшный разговор. Игорь слушал, он был смертельно бледен, пару раз Ане казалось, что у него может быть сердечный приступ, хотела прекратить. Но он требовал продолжения, уточнял, сопоставлял с тем, что помнил, что знал.
Потом он долго молчал, погруженный в тягостные размышления. Аня проговорила:
— Ни у кого нет опыта, что посоветовать в подобной ситуации. И все же я скажу. Гони ненависть. Гони злобу, гнев, ярость. Они убивают душу. Они отравляют будущее. А преступления против нас, обстоятельства, которые их провоцируют, это тема не для жертв. И тем более не для победителей. Игорь, мы победили. Не Варю, нет, я желаю, чтобы она избежала расплаты. Она тоже жертва, просто мне не хочется думать, чего именно. Ее проблемы. Я думаю о тебе. О том большом и прекрасном, что ты можешь вернуть в свою жизнь. Сказать тебе, что ты роскошный парень?
— Скажи, — тихо ответил Игорь. Он взял обе ее ладони и прижал к своему лицу.
Они вместе прошли сквозь лето, жаркое, жгучее, жалящее мыслями и воспоминаниями. Они спасали друг друга. Они спасались от всех остальных. Жили, как брат и сестра, как мать и сын, как дочь и отец. Они становились друг для друга всем. Если у Игоря на работе болела голова, Аня не находила себе места. Если у нее случалось что-то печальное — плохой прогноз операции пациента, чья-то смерть, — Игорь понимал это по ее походке издалека. И только он знал, что сказать. И только ее ладонь снимала его жар и убирала боль.
