На верхнем этаже у полковника Попцова, начальника ОРЧ-6 и одновременно с этим командира СОБР, по факту третьего человека в министерстве, стояла охрана. Из своих же, в броне и с автоматами. Лица жесткие, чего-то ждут…
– Можно?
– Оружие сдайте и проходите.
Золотов усмехнулся, положил на стол пистолет, второй.
– Обыскивать будешь?
Стали – провели сканером.
– Проходите.
Подполковник прошел в кабинет. Там были все. Все, кто выжил. Внутренний круг. Попцов, Затейкин, Вахрушев, Салимзянов, Кондратьев, Аюбов. Кондратьев – Кондрат, бывший снайпер ОМОН, стоял у окна со снайперской винтовкой Драгунова в руке, пытался высмотреть, что на дороге. Салимзянов ходил по кабинету, сжимая кулаки.
– Сядь, не маячь! – резко сказал Попцов.
Только тут он поднял глаза на Золотова, хотя он уже минуту был в кабинете.
– Ты когда приехал?
– Только что.
– И что на дороге? Ты где ехал?
– Через Удмуртскую.
– И?
– Ничего.
Аюбов вскочил.
– Я же говорил!
– В центре, говорят, какой-то кавардак. Десять лет Октября перекрыта, я видел.
– Кем? – вскинулся Кондрат.
– Военными. БТР стоит.
– С…и.
Попцов тяжело посмотрел на Золотова, как будто тот был в чем-то перед ним виноват.
– Короче, это. Ленка твоя в здании?
Смысла скрывать не было – Попцов мог и людей послать проверить. Он чувствовал ложь, как собака – страх.
– Да.
– Попроси ее, пусть проедет, посмотрит, дорога на Смирново открыта или нет? Пусть рацию с собой возьмет.
– Рации глушат, – сказал Кондрат.
– Тогда пусть…
– Я телефон ей дам, – быстро сказал Золотов, – там ловит.
Про себя он быстро смоделировал маршрут. Через Смирново на объездную, там сплошная полоса огородов, есть проезд. Этими огородами обойти постоянный пост и выйти на трассу уже за Ягулом. И там – либо на двадцать вторую дорогу и до Перми, либо до Глазова и дальше – на север, там точно никто не найдет…
– Давай.
Золотов обрадовался – так появлялась возможность вывести Ленку из здания.
Телефон прозвонил через минут двадцать, Золотов выслушал, сказал «люблю-целую», отключил.
– Дорога свободна.
Попцов оскалился.
– Даже так…
Аюбов резко встал.
– Я же говорю, нет у них ничего! На арапа берут! Фуфло!
Попцов достал из ящика стола «стечкин», сунул за ремень. Бросил:
– Можешь оставаться… – И уже, идя к двери, сказал: – Ильшат, если нас искать будут, скажи, на охоту поехали. Сделай доброе дело…
От здания ОРЧ-6 дорога сразу идет резко вверх и там что-то вроде кругового движения организовано. Двумя машинами они свернули на Смирново, по обе стороны дороги шли гаражи. В девяностые гараж был одной из основных ценностей, потом их забросили, теперь гаражи опять при деле были – в гараже можно маленькую мастерскую сделать. Особенно ценились те, что выходили на дорогу.
«Крузер» Попцова остановился около гаража, на котором была вывеска «шинка» и подъезд был заасфальтирован. Сам Попцов лично пошел в шинку, вернулся с каким-то мужиком. Попцов нес две сумки, и мужик одну. Погрузили в джип, обнялись как братья. Золотов никогда такого не видел, хоть и был близким.
– Это чо?
Вахрушев, сидевший за рулем их машины, обернулся.
– Меньше будешь знать, крепче будешь спать, да?
Тра-та-та, тра-та-та, мы везем с собой кота,
Чижика, собаку, петьку-забияку,
Обезьяну, попугая – вот компания какая!
Вот компания какая!
Когда живется дружно, что может лучше быть?
И ссориться не нужно, и можно всех любить!
А если нас увидит, иль встретит кто нибудь,
Друзей он не обидит, он скажет: «В добрый путь!»
Песня привязалась. Такую пели в детстве…
Рывок – как на волю – прошел как во сне. Прошли огородными дорогами, вышли уже за Ягулом и там втопили. Проскочили двадцать вторую трассу, остановились только в Глазове. Дальше, точнее севернее, Киров, а дальше уже нет ничего.
Лес, потом тундра.
В Глазове заехали в частный сектор. Вообще Глазов интересный городок был, сто тысяч населения, но тут девятиэтажки строили еще в советское время, потом и шестнадцатиэтажки появились. Все дело в ТВЭЛах – корпорация ТВЭЛ, градообразующее предприятие. Во время войны – патроны, потом – ядерные топливные сборки, детали для реакторов и ракет, спецстали, некоторые только здесь и производились, больше нигде в мире.
Тут у Попцова какой-то знакомый был, по ухваткам – бывший мент. У него остановились, постояли немного, он сбегал в магазин, купил жрачки, из своего погреба солений выгреб. Золотов думал, что они тут переночуют, но полковник сказал свое сакраментальное – уходим в ночь. И Золотов понял, что поспать им сегодня не придется.
Россия, Москва
Два года до Катастрофы
Уходим в ночь
Кровь городов
В сердце дождя,
Песни звезд у земли на устах,
Радость и грусть,
Смех и печаль —
Все в наших руках.
Визг тормозов,
Музыка крыш —
Выбор смерти на свой риск и страх.
Битва за жизнь
Или жизнь ради битв —
Все в наших руках.
Что проросло,
То привилось,
Звезды слов или крест на словах.
Жизнь без любви,
Или жизнь за любовь,
Все в наших руках.
«Алиса»
Уходим в ночь…
Сложнее всего – наказать того, кто ничего не делает. Его просто не за что наказывать – кроме факта ничегонеделания, но это еще надо увидеть. А тот, кто что-то делает, всегда в чем-то да виноват…
– Будешь…
Золотов, тогда еще капитан и простой оперуполномоченный, высыпал пакетик швейцарского сырного супа в крышку от термоса, добавил кипятка. Поставив на торпедо, стал ждать, пока разведется.
– Кофе нет?
– Не-а.
…
– И на фиг тебе кофе?
– Чтобы не спать.
– Желудок посадишь и все.
– У меня желудок луженый.
Их «Форд» – неприметный «Фокус», но с мощным мотором, пригнанный из Германии, – стоял в московском проулке. Где? Москва большая, какая разница. Проулок выходил на улицу, на которой стояло необычно много дорогих машин.
