Одновременно с этим в Татарстане схлопнулся громадный сельскохозяйственный холдинг депутата Котейкова. Тут сыграло свою роль то, что в Татарстане свирепствовали московские перекупы, задирая цену на молоко-сырье, а управлялся холдинг Котейкова по старинке, не экономили там, расходы не считали и косты не резали. До определенного момента все это маскировалось своеобразной банковской политикой в Татарстане – там были системные местные банки и они по указанию руководства республики кредитовали реальный сектор, закрывая глаза на проблемы – и на закредитованность, и на убыточность, и на низкое качество залогов. В какой-то момент начались массовые отзывы лицензий у банков, они ударили и по Татарстану, Центробанк больше не желал терпеть нарисованные балансы – и Котейков просто не смог закрыть заемными деньгами очередные дыры. Все полетело.
Татары есть татары, хотя я их понимаю: реальное банкротство «Татмолоко» разом подрубило бы все сельское хозяйство республики. Банкротили они холдинг Котейкова по весьма своеобразной схеме, вывели активы, создали новое юрлицо – и начали работать. А долги при этом, получается, заморозили – и так они больше трех лет работали. Нормально, да?
Но рано или поздно по «Татмолоку» надо было что-то решать. В конце концов, кредиторы никуда не делись, и получалось, что главным кредитором было государство – налоговая и Центробанк, державший кредиты санируемых татарских банков. А на «Италмас» в республике начался очередной наезд. И вот родилось решение – «Италмас» полностью уходит из республики, продает бóльшую часть республиканских активов, а за эти деньги включается в процесс банкротства «Татмолоко» и скупает весь его имущественный комплекс. Таким образом, в стране появлялся огромный сельскохозяйственный холдинг по молоку, третий после «Вимм-Билль-Данн» и «Данон», по свинине пятый, кажется. И базой его должен был быть Татарстан, где лоббистские возможности, как и дотации на литр, на кило мяса несравнимы.
– Так вот. Как раз в Татарстане они пересеклись и с местными. И подготовили возвращение в республику.
…
– Триумфальное.
АСКО, несмотря на то что пересечений по бизнесу у них с «Италмасом» было немного, враждовал с ним серьезно.
– Ягафаров тут при чем?
– Ягафаров – решала из казанской милиции, он давно и плотно связан с московскими. И одновременно с этим он был на хорошем счету у руководства татарской полиции. Как же – Герой России! Вы в него стреляли?
Я кивнул.
– А чего не попали?
– Ветер был навстречу.
– Это плохо. Так вот, Ягафаров в свое время познакомил «Италмас» с людьми, которые в Москве серьезно моют бюджетные деньги. С дотаций. Надо рассказывать, как именно все происходит?
Да нет уж, знаю. Дербан на молоке идет. Там дотации, в некоторых регионах и местные и федеральные, до нескольких рублей на литр. А такой холдинг как «Италмас» – в день принимает больше миллиона литров по всей России. Если, к примеру, дотация шесть рублей на литр – получается, шесть миллионов в день. А теперь представьте себе – коровы существуют только на бумаге и молоко принимается только на бумаге, а дотации идут. Из чего тогда продукция делается? Из пальмового масла!
Это как в свое время в Узбекистане. Там тоже все повязаны были, и фуфловый хлопок собирали, которого никогда не было. Здесь, конечно, масштаб не такой, но на хлеб с маслом в провинциальных масштабах хватает. И даже на икорку остается.
Допустим, треть молока – фуфло. Два миллиона в день – семьсот миллионов в год. А по моим прикидкам, фуфла больше, и в год на этой схеме – навар больше миллиарда был
[36].
– Не надо. И?
– На этом покорешились. Разом – и до конца.
Да…
– А Забродин при чем?
– Да ни при чем. Просто носом чуял, где наливают. Остальных они подтянули – кого за прежние грехи, кого тупо за бабки.
Человек слаб.
– И теперь что?
– Теперь? Теперь они сумели-таки залезть в МВД. Сумели залезть на завод. Но вот донецких, которые только что прибыли, они обратать пока не успели.
Я начал понимать.
– И вам нужен я, чтобы поговорить с ними первым.
– Именно.
– А если все не так?
– А как?
– Наоборот. «Италмас» – добро, а меня вы сейчас разводите.
Богданов покачал головой. Копытцев протянул смартфон.
– Вот, посмотрите. Это – добро?
Я начал листать фотки. Кого знал, кого нет. Но Ягафарова я знал.
– Где вы это взяли?
– Идиоты ведут блоги в соцсетях, выкладывают фото. Сами себе срок подписывают.
А ФСБ хранит. Как там… опер про всех велел писать.
– Ну, чего?
…
– Вы с нами? Или?
– Против вас?
– Нет. В задницу…
Я молчал, хотя понимал, что Богданов прав. Просто… противно.
– Вы же не будете по лесам вечно скакать. У вас жена молодая.
– Про жену – не надо.
– Не буду.
– Точнее – надо. Мне помилование надо.
– Какое же тут помилование? Вы уничтожали врагов.
– Я – может быть. Она – нет.
Богданов посмотрел на Копытцева.
– Это непросто. Пойдут слухи.
Я и сам понимал, что это непросто.
– Давайте так – в последний момент.
– Хорошо.
– Но иначе ничего не будет.
– Мы не кидаем.
– После этого все как было. Я хочу закончить начатое.
– Само собой.
– И еще одно условие.
– Не много ли?
– Нет. Это последнее. Ягафаров – мой.
Копытцев покачал головой.
– Он может много знать.
– То, что он знает – дерьмо. Иногда врага надо просто уничтожать. Чтобы его знание нам не навредило. Не находите?
Копытцев отрицательно покачал головой.
– Я с вами не согласен.
– Это мое условие. Ягафаров жить не должен.
Димыч отдельно переговорил с Копытцевым как со старшим по званию, подошел ко мне.
– Зря рогом уперся, – прокомментировал он.
– Дим, ты так ничего и не понял?
– А что я должен понять?
– Когда все это дерьмо тухлое началось… да нет, давай раньше возьмем. Когда Союз разваливали. Все эти народные фронты. ФСБ, кстати, не проводила никакого анализа по событиям 1991 года, нет?
