Данте не знал, что произошло.
Кошмарное видение смерти, которое преследовало его в снах,
поразило неожиданно, как обжигающий солнечный свет. Но Данте не спал, он
находился в сознании. В одно мгновение все ощущения притупились под натиском
невыносимой боли. Раньше приступы случались только во сне, и никогда наяву, и
они не были такими тяжелыми.
Данте помнил, что стоял рядом с Тесс и, глядя ей в глаза,
внушал свои желания и вдруг оказался на полу, объятый пламенем. Огонь полыхал
вокруг и душил едким черным дымом. Данте не мог пошевелиться. Он чувствовал
себя раздавленным и беспомощным.
Боль была невыносимой, как и отчаяние. Стыдясь собственной
слабости, Данте едва сдерживал крик смертельной муки.
В такие минуты ему оставалось только одно — терпеть и
молиться, чтобы приступ поскорее прошел.
Он слышал голос Тесс, слышал, как она повторяет его имя,
спрашивает, чем ему помочь, но он не мог ответить — в горле пересохло, рот был
забит пеплом. Данте ощущал ее искреннее сострадание и заботу, но хотел, чтобы
Тесс ушла и оставила его наедине со смертью.
Он почувствовал, как ее прохладные руки нежно касаются его
плеч, гладят напряженную спину, влажный лоб, волосы, окутывая белым покрывалом
покоя.
— Все будет хорошо, Данте, — доносился откуда-то издалека ее
тихий голос. — Я помогу тебе. Все будет хорошо.
И возможно, впервые за всю свою долгую жизнь Данте поверил,
что все действительно так и будет.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Данте открыл глаза, готовый ощутить адскую головную боль. Но
ее не было, как не было и слабости, холодного пота или леденящего кровь страха.
Данте несколько раз моргнул и обвел взглядом белые плитки
потолка с выключенными флуоресцентными лампами. Стены были выкрашены в
светло-серый цвет — странная обстановка. Данте лежал на небольшом диване,
напротив располагался деревянный письменный стол, тускло освещенный настольной
лампой, стоявшей радом с компьютером.
Данте сделал глубокий вдох — никакого запаха дыма или гари,
преследовавшего его в кошмарных видениях, лишь сладковато-терпкий нежный
аромат, от которого внутри становилось приятно и тепло. Данте провел руками по
пледу из овечьей шерсти, который укрывал его большое тело лишь до груди. Мягкий
кремовый плед хранил ее аромат.
Тесс.
Он услышал легкий шорох, повернул голову и увидел, как она
вошла в комнату. Белая медицинская куртка исчезла, Тесс выглядела очень мягкой
и женственной в светло-зеленом расстегнутом кардигане поверх бежевого
трикотажного топа. Джинсы плотно облегали бедра, оставляя обнаженной тонкую
полоску живота. Она успела снять заколку, и теперь ее русые кудри небрежно
ниспадали на плечи.
— Привет, — сказала Тесс, наблюдая, как Данте сел и спустил
ноги на пол. — Ну как, тебе лучше?
— Да.
Голос прозвучал как сухой скрежет, но Данте чувствовал себя
на удивление хорошо — отдохнувшим, спокойным, хотя обычно кошмар оставлял после
себя мучительную боль во всем теле и гадкое настроение. Данте провел языком по
зубам — клыки не увеличились. И зрение нормальное, значит, зрачки обычные и нет
никаких видимых признаков его принадлежности к Роду вампиров. Если во время приступа
они и проявились, то уже исчезли.
Данте встал и обнаружил, что его куртки и ботинок нет.
— А где мои вещи?
— Здесь, — ответила Тесс, указывая на стул у двери, на
спинке которого аккуратно висела куртка, а рядом стояли кожаные, на воздушной
подушке «мартенсы». — А телефон на столе. Пару часов назад я его выключила.
Надеюсь, ты не будешь сердиться. Он звонил без перерыва, а я не хотела, чтобы
тебя разбудили.
— Пару часов назад? А сейчас сколько?
— Почти час ночи.
Черт. Должно быть, звонили из бункера, чтобы выяснить, где
его нелегкая носит. Лукан наверняка хотел получить объяснения.
— Между прочим, Гарвард тоже спит. Похоже, у него серьезные
проблемы. Я его накормила и дала антибиотики, чтобы он мог спокойно поспать. Он
в клетке в собачьем боксе.
В первый момент Данте растерялся: откуда она знает агента
Гарварда, с какой стати ему дали антибиотики и почему он спит в собачьей
клетке? Но в следующее мгновение мозг Данте включился, и он вспомнил, что
принес в клинику паршивого бездомного пса, чтобы завоевать расположение Тесс.
— Я намерена оставить его здесь до утра, если ты не против,
— сказала Тесс. — А лучше — на пару дней, чтобы сделать все необходимые анализы
и процедуры.
Данте кивнул:
— Хорошо, пусть остается.
Он окинул взглядом маленький уютный кабинет: в углу
небольшой холодильник, на столе рядом с кофеваркой электрическая плитка. По
всей видимости, Тесс проводит в клинике очень много времени.
— Как я сюда попал? Кажется, я находился в другой комнате.
— Да, тебя скрутило в смотровой. Я помогла тебе встать и
довела до своего кабинета. Я подумала, что здесь тебе будет удобнее. Ты был
совсем плох.
— Да. — Данте провел ладонями по лицу.
— У тебя был приступ?
— Да, что-то в этом роде.
— Это часто повторяется?
Данте пожал плечами, не видя смысла отрицать:
— Довольно часто.
Тесс подошла к дивану и села на подлокотник.
— У тебя на этот случай есть с собой какие-нибудь лекарства?
Я не решилась залезть в твои карманы. Если тебе что-то надо...
— Я в порядке, — ответил Данте, изумляясь, что после
приступа, пожалуй самого сильного за последнее время, не испытывал ни боли, ни
головокружения, которые довольно долго и жестоко мучили его после пробуждения.
Сейчас он чувствовал лишь некоторую вялость, обычную после крепкого сна. Данте
даже казалось, что чудовищного видения смерти не было вообще. — Ты мне давала
какое-то лекарство... или, может быть, делала что-то? Я ощущал твои руки на
спине, а потом ты гладила меня по голове...
На мгновение лицо Тесс исказилось, будто ее охватила паника.
Она испуганно моргнула и отвела взгляд:
— Если это поможет, у меня есть тайленол, я принесу тебе
воды, чтобы запить.
Она встала.
— Тесс, — Данте поймал ее за запястье, — ты все это время
оставалась со мной?
— Конечно. Я же не могла бросить тебя одного в таком
состоянии.
На мгновение Данте представил, что она могла видеть,
оказавшись рядом с ним в момент его борьбы с адским кошмаром. И она, крича от
страха, не убежала и сейчас смотрит на него без отвращения и ужаса в глазах.
Возможно, присутствие Тесс каким-то образом остановило приступ? Ее руки были
прохладными и нежными, их прикосновения успокаивали.
