— Вам кого? — не здороваясь, спросила женщина, недоброжелательно нахмурившись.
— Мне нужен Михаил, — ответила Зина.
— А его нет! — женщина нахмурилась еще больше.
— Это неправда! Быстро скажите ему, что я приехала по очень важному делу из Киева. И лучше ему со мной поговорить, — Зина уже не церемонилась.
Окинув ее тяжелым взглядом, женщина удалилась. Зина мысленно пожалела студентку-дворничиху. Может, как раз из-за этой женщины Михаил так не хотел покидать село?
Прошло не меньше десяти минут. Вновь послышались шаги. Рядом с женщиной шел высокий светловолосый мужчина. Увидев его, Зина не поверила своим глазам, она даже всплеснула руками, и у нее вырвалось:
— Вы — сын Анфисы! — У мужчины, стоящего перед ней, было лицо Анфисы, лицо, которое навсегда врезалось в ее память!
— Да, — кивнул мужчина. — Ты, Мария, иди домой, — негромко бросил он женщине, стоящей рядом с ним. — Нечего тебе тут больше делать.
— Но эта… — попыталась возмутиться женщина.
— Пошла домой, кому сказал! Потом поговорим! — уже громко повторил он.
Женщина надула губы и удалилась с обиженным видом.
— Бегают за мной, страшное дело! — Мужчина неожиданно рассмеялся, пропуская Зину во двор и тщательно запирая калитку на замок. — Уж и не знаю, как избавиться от них!
— Не по-христианским заветам живете! — усмехнулась Зина в ответ.
— Упаси меня черт! — мужчина замахал руками. — Насмотрелся у мамаши. Да вы в дом проходите.
В доме было очень чисто и даже уютно. Михаил поставил чайник, начал выкладывать на стол припасы — копченую рыбу, хлеб, сыр. Зина не возражала — во время всех этих перипетий она часто забывала о еде. И теперь просто впилась зубами в бутерброд.
— Давно вы мать мою видели? — присел Михаил к столу.
— Недавно, — ответила Зина, отрываясь от угощения.
— Кто вы, я знаю. Она письмо мне прислала, пыталась предостеречь. Мол, вы на большевиков работаете.
— Не работаю, — Зина покачала головой. — А ваша мать пыталась меня убить.
— Ну-ка, расскажите! — и, видя, что она колеблется, добавил: — У меня нет ничего общего с моей матерью. С детства ненавижу сектантов. Всю жизнь бегу от них.
— Ваша мать говорила, что вы в Одессе.
— Это она так пытается меня спасти. Да вы расскажите, что было! Вас в монастыре под землей пытались запереть?
Зина начала рассказывать. Михаил слушал ее очень внимательно.
— Вас не собирались убивать, — сказал он без тени улыбки, дослушав. — Вас наоборот — хотели спасти. Очистить на радении. Дьявола выгнать, если вы в это верите. А потом молиться за вашу душу. Подержали бы пару дней в монастыре, а потом выпустили. И травками бы окуривали. Они глупые, но они беззлобные. Они не убивают людей. Наоборот, молятся за них.
— А Алена и Владимир? — уставилась на него в упор Зина.
— Алена и Владимир выбрали свою судьбу сами. Алена шлендрой была, а Владимир денег хотел. Они очень даже подходили друг другу. Владимира ведь арестовали со мной, — и Михаил начал рассказывать.
Из его рассказа выходило, что он ничего не знал о том, что Алена и Владимир что-то забрали у сектантов. Михаил тогда работал на хлебзаводе и помог другу обустроиться в городе, устроил его на завод. Все выяснилось, когда их — Михаила и Владимира — арестовали. Держали их в разных камерах. Михаил ничего не знал, поэтому его выпустили. А Владимира — нет. Но перед тем, как выпустить, Михаила предупредили, что он не должен оставаться больше в городе. Один его приятель помог ему обустроиться в этом селе, и больше он не видел ни Алену, ни Владимира.
Зине пришлось сказать, что они мертвы. Михаил едва не заплакал, услышав о смерти друга. Вряд ли он притворялся.
Когда он успокоился, Зина спросила об Андрее Угарове. Михаил нахмурился:
— Был один мужик, приезжал. Но я в тот день рыбу повез в Болград, а затем в Измаил. Я с другом рыбой торгую, езжу по всем небольшим городкам. Мне говорили, что был какой-то мужик из города, меня искал. Когда я вернулся, его уже не было. Он ведь утонул вроде? Помню, шухер еще был. Мне друг рассказал, что видел, как мужик тот к реке шел.
— Он один был? — напряглась Зина.
— Один. Точно один. И шел прямиком в плавни, не там, где пляж у нас расчищенный и куда все люди ходят. А именно в плавни, словно спрятаться хотел.
Рассказ Михаила подтверждал слова Бершадова о том, что Андрея никто не убивал. По всей видимости, он шел к реке, чтобы попробовать препарат — снадобье из мухомора по рецепту сектантов. Но реакция на организм оказалась непредсказуемой — Андрей упал в воду, и у него возникли симптомы сухого утопления. Смерть его наступила в воде.
— Не знаю, что он искал здесь, — говорил Михаил, — с сектой связанное, наверное. Все ищут. А я с детства этих сектантов ненавидел. Помню в детстве, каждый раз, как мать в Одессу уезжала, всегда сбежать хотел.
— Мать часто ездила в Одессу? — насторожилась Зина. — Зачем?
Михаил замолчал, отвел глаза в сторону, и она вдруг поняла, что это и было то ценное, за чем все охотились. Инстинктом почувствовала, шестым чувством — и затаила дыхание.
— Расскажите, Михаил! Вы ведь знаете. Это важно, очень. Я прошу вас.
Уговаривать пришлось долго. Но в конце концов Михаил не выдержал:
— Ладно, расскажу. Устал в себе держать. Только знайте — за то, что я вам сейчас скажу, меня и убить могут. А я устал молчать! Имею право, в конце концов… Сколько мне в жизни зла сделали, вся жизнь наперекосяк… А ради чего? Ради тайны, от которой, узнай кто, и всё у них перевернулось бы! В общем, мать моя влюблена была в этого… В Иннокентия. И незадолго до своей смерти он доверил ей выполнить очень важное поручение. И мать свято поклялась его исполнить. В Одессу она в детский дом ездила.
— В детский дом? — У Зины округлились глаза. — Вы хотите сказать — к ребенку?
— К ребенку, — вздохнул Михаил, — к его дочери. Только никто не знал, что у Иннокентия была дочь. Мать ее умерла при родах. Тоже из этих была, из сдвинутых… Ребенок в подземелье не выжил бы. Вот он и отдал дочку в дом малютки, специально отвез в Одессу. А матери моей поручил за ней смотреть.
Зина задумалась. Дочь Иннокентия. Сейчас девочка должна быть уже взрослой. Знала ли она, кто ее отец? Что с ней произошло? А если архивы хранятся у нее? Это было слишком серьезно! Вот оно, тайное место, где можно было спрятать все, что угодно. Дочь! Невероятная тайна!
— Она ведь выросла уже, — сказала Зина, словно размышляла вслух, — интересно, что с ней сталось…
— Да к ней и не подступиться теперь! — хмыкнул Михаил.
— Это как? — удивилась она.
— Да такой стала… В поклонниках все красные комиссары да московские шишки! Актриса она. Актрисой стала. Очень известной. Может, слыхали? Елена Закричная.
