В подполе было прохладно, и она почувствовала, как тело начал сотрясать озноб, несмотря на то что поверх платья с длинными рукавами она накинула теплый платок. Мужчина же, казалось, напротив, совсем не мерз. Перед тем как отправить его в импровизированное убежище, она дала ему пуховую перину, и, теперь та была аккуратно сложена на деревянной лавке, а он был по-прежнему в футболке и выглядел заспанным: темные волосы растрепаны, глаза, казавшиеся нарисованными углем на белом листе бумаги, немного припухли.
– Спасибо, – поблагодарил он.
– Не за что, – пожала плечами Таша, не отваживаясь встретиться с мужчиной взглядом. – Это правда, что они сказали? Ты хотел убить главврача?
– Хотел, – равнодушно согласился мужчина, беря толстый ломоть хлеба, кладя на него кусок мяса и впиваясь зубами в бутерброд.
Он все так же похож на зверя. Из тех, что ступает мягко и одним движением челюсти перегрызает горло при нападении. Под плотной смугловатой кожей стальные мышцы, как тросы. Казалось, еще немного – и он заурчит от удовольствия. Опасный. Слишком опасный. Заметит ли он подмену? Они ведь не виделись почти полжизни, мало ли кто как изменился. Хотя нет, он совсем не изменился.
– Что случилось?
Таша села на лавку и сложила руки на коленях, всем своим видом давая понять, что готова слушать.
– Ничего. Этот мудак сломал мне жизнь. – Он откусил последний кусок и взял следующий ломоть хлеба, на этот раз кладя сверху сыр. – А ты странно выглядишь. Вот уж не ожидал.
– Да я тоже не ожидала, – покачала головой Таша. – Как ты дошел до тюрьмы?
– Ну это долгая история.
– У меня есть время.
– Хорошо, если ты так настаиваешь… После твоего отъезда я почти сразу женился. – Он откусил кусок бутерброда и принялся тщательно жевать.
– Я помню. – Она отвела глаза.
– Это папа настоял. – Мужчина вдруг положил бутерброд и уставился на Ташу.
– Марк, не надо, – запротестовала та, входя в роль. Слезы и боль сестры она помнила, как будто это случилось вчера.
– Надо. Дурак я был, мне тогда его аргументы показались правильными. Что такая, как она, будет тылом надежным, не то что ты, – усмехнулся он.
– Да, не то что я, – кивнула Таша и подавила тяжелый вздох. Она все время думала, не было ли стремление сестры рожать детей одного за другим и из последних сил цепляться за иллюзию счастливой семейной жизни неким ответом Марку, решившему, что она недостаточно хороша в роли жены?
– Не вышло тыла, – констатировал Ювелир, снова беря бутерброд и отходя в самый дальний угол. Он уселся прямо на пол, подобрав под себя ноги и сгруппировавшись, готовый в любой момент отразить нападение.
– Что так? – хмыкнула, не сдержавшись, Таша.
– Было скучновато, но терпимо, – пояснил он, – пока она не родила.
– Кто у тебя? Сын? Дочь? – Таша постаралась, чтобы ее вопрос прозвучал равнодушно.
– Сын. Но это неважно. Я даже не уверен, что я его хотел. Она родила и стала клушей.
Таша улыбнулась, но Марк тут же пресек эту улыбку:
– Нет, это не то, что ты думаешь. Что она голову не могла помыть, а мне хотелось тонкой и звонкой? Вовсе нет. Просто я увидел свою жизнь со стороны – теперь все будет так. Я буду приходить вечером, она будет рассказывать мне об успехах сына, и ей будет плевать на то, что происходит со мной. Больше нет «нас». Есть «я» и «они». Впрочем, «нас» никогда особо и не было.
– А ты эгоист, – покачала головой Таша.
– Нет, я просто умный. Местами слишком. Мне стало с ней неинтересно. Не о чем поговорить. Она бросила работу, целыми днями массажи, бассейны с сыном, встречи с подружками, такими же мамашками. А я стал захаживать в бар, знаешь, на хмельную голову жизнь выглядит легче. Да ты наверняка знаешь. – Он уставился на Ташу, ожидая ее поддержки.
– Это иллюзия, Марик. Отрезвление все равно наступает рано или поздно, и оно жестокое. – Она впервые отважилась посмотреть ему в глаза и сказать что-то, что шло лично от нее, а не от Наташи.
– Да, теперь я знаю, но тогда думал, это поможет. В общем, в одном из этих баров я убил в драке человека. Самое смешное, что я даже не помню, из-за чего эта драка началась. Я был пьян.
– Папа был в ярости? – Несмотря на горечь момента, Таша не смогла сдержать улыбки.
– Папа был в ярости, – кивнул Марк, доедая бутерброд и прислушиваясь к внутренним ощущениям. Организм насытился, больше не нужно. Он встал и подошел к столу, взял кружку с квасом и выпил ее в два глотка.
– А молочка домашнего холодного не найдется? – Марк выжидающе уставился на Ташу, и во взрослом мужчине она вдруг увидела маленького мальчика – такого же лохматого, темноглазого и заспанного.
– А твоя аллергия на молоко уже прошла? – удивилась она. В детстве из-за этой самой аллергии Марк всегда отдавал Наташе свои ватрушки и запеканки, которые та просто обожала.
– Аллергия? У меня никогда не было аллергии, – пожал он плечами.
– Но ты…
– Я врал. Я всегда тебе врал, Натали. Мне хотелось сделать тебя счастливой, пусть даже с помощью ватрушки, – он осекся, – но ты не переживай. Я с этим завязал. В смысле, с враньем. Теперь только правда, правда и ничего кроме правды. Знаешь, тюрьма действительно учит жить по понятиям. Поэтому вот тебе святая правда: я пережду у тебя несколько дней, постараюсь быть максимально осторожным, чтобы никого не подставить. А потом я уйду, и ты больше никогда меня не увидишь. Договорились?
Таша отвела глаза в сторону и кивнула:
– Договорились.
Почему она не бежит к Федору Никитичу? Не звонит в полицию? Не зовет на помощь? Прячет у себя в доме преступника-рецидивиста? Конечно же, она знала ответы на все эти вопросы, но признаться самой себе было бы слишком. Она и так забрала у сестры почти все. Осталось только забрать любовь.
Некоторое время они сидели молча, каждый думая о своем, но Таша была готова поклясться, мысли у них почти одинаковые. Яркие вспышки воспоминаний – сумасшествие, смех, страх, любовь и ненависть.
– Почему ты его не убил? – немного помолчав, все-таки спросила она.
Она даже не сомневалась, что, реши Марик кого-нибудь убить, он бы это сделал играючи.
– Потому что я не убийца, Натали, что бы они обо мне ни говорили.
* * *
Данила проснулся несколько часов назад, вывел на прогулку Жоржика, малодушно сократив ее до пятнадцати минут: на улице было сыро и ветрено. Пока Жоржик делал свои дела, Данила спросил у виртуального помощника, что интересного ожидается сегодня в городе. Список развлечений его впечатлил, и он некоторое время колебался между премьерой нового фильма и баскетбольным матчем. В результате отверг обе идеи – дома у него был прекрасный домашний кинотеатр и машина для изготовления попкорна. А на баскетбольном матче в одиночестве он будет выглядеть странно. Не то чтобы его тревожило мнение окружающих – нет. Данила ориентировался на собственные ощущения – идти самому на матч не хотелось.
