– Хорошо, – кивнула та. – Хорошее воображение – это круто, а вот у меня его совсем нет. И секретов тоже нет.
Она погрустнела, вздохнула и снова вперилась взглядом в лаковые туфельки, уже потерявшие свой нарядный вид. Но после такого откровенного разговора Митя уже был не намерен ее «отпускать».
– Да ладно, наверняка у тебя тоже есть какой-то секрет! Подумай, – настойчиво попросил он.
Николь нахмурила хорошенький носик, немного покопалась в собственных мыслях, а затем робко сообщила:
– Я боюсь темноты. Когда мама кладет меня спать, выключает свет и уходит, мне кажется, что из-под кровати сейчас вылезут монстры.
– Почему мама не может оставить свет включенным? – удивился Митя.
– Она говорит, что это глупости. Только никому об этом не рассказывай. – Николь посмотрела на Митю, ища в его глазах обещание сдержать тайну.
Тот немного обдумал то, что сообщила ему Николь, а затем серьезно кивнул:
– Хорошо. Я никому не скажу.
* * *
Голоса и шаги полицейских Таша услышала задолго до того, как те вошли в сад. Оглушенная недавней встречей, она двигалась и делала свои повседневные дела совершенно автоматически. Намазав пирог желтком, она оставила его подрумяниться в печи еще на две минуты. Чай заварен, через полчаса начнут подтягиваться гости. О том, как она переживет сегодняшнее чаепитие, Таша старалась не думать. От ее действий в последующие несколько часов зависит вся ее жизнь. И жизнь детей.
Дети. Почему их до сих пор нет? В затуманенном мозгу Таши начали возникать разные мысли, одна ужаснее другой. Но чем сильнее она гнала их от себя, тем прочнее они застревали в ее голове. Едва заслышав полицейских, она чуть не закричала от ужаса: с детьми что-то случилось!
Она выскочила во двор и безумными от страха глазами уставилась на Федора Никитича, которого сопровождал незнакомый мужчина средних лет. Таша прикусила кулак, чтобы не закричать.
– Ты чего такая шальная? – хмыкнул Федор Никитич и принюхался – аромат пирога с капустой перебивал даже сладкий дурман розы сорта «Императрица Фарах», находящейся на пике цветения. – Ох, вводишь ты меня в грех, Ташенька. Вот ведь как, с утра пораньше думаю: все, надо завязывать со сладким да выпечкой, спина болит, ходить тяжело, то-се, а к тебе как зайду, так про все и забываю.
– Что-то с детьми? – выдохнула Таша и опустила руку. Сердце снова забилось, руки по-прежнему тряслись мелкой дрожью. Случись что с Митей или Катей, вряд ли бы участковый сейчас пироги с ней обсуждал. Тогда… Тогда они пришли за ним. Захотелось одновременно кричать от радости и рыдать от ужаса.
– Все хорошо с детьми, – ответил Федор Никитич с удивлением. – В дом-то пустишь?
– Да-да, конечно, – засуетилась Таша и, сделав шаг назад, широко распахнула дверь. – Входите, пирог готов, и чай свежий заварила. К пяти люди начнут собираться, может быть, останетесь?
– Вот об этом я и хочу с тобой поговорить, Ташенька. – Федор Никитич уверенным шагом человека, бывавшего в доме бесчисленное количество раз, прошел на кухню и присел на самый прочный стул, который тем не менее скрипнул под его весом. Его спутник последовал за ним, но скромно остался стоять на пороге.
– Присаживайтесь, не стесняйтесь. – Таша кивнула на второй стул и захлопотала вокруг мужчин – привычные действия не давали панике накрыть ее с головой. Она разлила чай в белые чашки, достала пирог, аккуратно переложила его на решетку и дала пару минут остыть. Добавила на стол домашнее варенье, печенье, которое они пекли вчера с детьми, сливки, масло, хлеб.
– Все свое, домашнее, не стесня… – предложила она, но остаток фразы утонул в грохоте – в подполе что-то обрушилось.
На короткое мгновение все замерли. Первым пришел в себя Федор Никитич. Вскочил и потянулся за табельным оружием – не успел достать, как его спутник уже махнул пистолетом, призывая всех к молчанию.
– Вы что? – пересохшими губами прошептала Таша. – А ну спрячьте оружие! У меня дети в доме!
– Что это за звук? – потребовал мужчина, игнорируя ее просьбу.
– Это Маша! Она в подполе, банки складывает, – вымученно улыбнулась Таша. Тот молча уставился на нее, сверля взглядом и оценивая как преступника на допросе.
– Выдыхай, – приказал Федор Никитич коллеге и покосился на пирог, над которым все еще струилась легкая дымка.
Второй мужчина продолжал настороженно смотреть на Ташу.
– Это моя дочь, – пояснила та. – Она только в следующем году пойдет в школу, а пока помогает мне.
– Ваш ребенок сам в подполе играет со стеклом? – прищурив глаза, поинтересовался мужчина. Таша, игнорируя его пристальный взгляд, отрезала большой кусок пирога и положила его на тарелку Федору Никитичу.
– Я тебе потом объясню, – легкомысленно махнул участковый и, схватив вилку, отковырнул внушительный кусок. Положил пирог в рот, несколько секунд прислушивался к собственным ощущениям, а затем застонал от восторга.
– Ты такого никогда не ел, попробуй! – с набитым ртом пробормотал он, а Таша тем временем ловко положила второй кусок на тарелку и протянула ее незнакомцу:
– Присаживайтесь, в ногах правды нет.
Несколько мгновений незнакомец, казалось, что-то обдумывал, но затем все-таки принял приглашение, спрятал пистолет в кобуру и сел. Таша, разлив ароматный травяной чай по чашкам, присела за стол вместе с ними.
Ей казалось, что она раздвоилась. Одна ее часть сейчас сидит за столом с людьми, от которых зависит вся ее дальнейшая жизнь, а другая со стороны за всем этим наблюдает и дает правильные советы: «Скажи им! Скажи! И все будет как прежде. Ты будешь в безопасности. Они знают, что делать, они тебя защитят». И тут же спорила с собой: «Защитят от кого? От самой себя?» – «Скажи им, скажи», – настойчиво требовал разум, но сердце молчало.
Она отрезала себе небольшой кусок пирога и продолжила играть свою роль.
– А что случилось? – поинтересовалась она у участкового.
– Случилось то, что сегодня пытались убить Романа Михайловича.
– Как это? – Таша подавилась пирогом и закашлялась.
– Вот так это. – Федор Никитич похлопал ее по спине, а его коллега буквально впился в Ташу глазами. – Его ударили тяжелым предметом по голове. Преступнику удалось сбежать, но у нас есть подозрения, что это сделал человек, недавно сбежавший из тюрьмы. Он из этих краев, поэтому вполне может где-то здесь прятаться.
– Сбежал из тюрьмы, сразу вернулся в родные края и попытался снова кого-то убить? – тупо переспросила Таша.
Убийство? Нет, не может быть. Этого просто не может быть!
«Скажи им!» – завопил разум.
– У него был мотив, если позволите, – наконец-то заговорил незнакомец.
– Какой?
– Дело в том, что Роман Михайлович в свое время возглавлял судмедэкспертизу, которая признала этого преступника вменяемым и отправила в тюрьму. Хотя его папаша-генерал делал все возможное, чтобы сыночек отлежался немного в психбольничке, а затем тихонько вышел на волю. Так что это, скорее всего, личная месть.
