И вот мальчик, который выздоровел благодаря эффективности такого лекарства, выбрал самое прекрасное место в усадьбе, чтобы возвести святилище в честь лисьего божества Инари Сама,
[98] и совершил жертвоприношение двум лисицам, для которых купил самую высокую должность при дворе микадо.
В этой легенде утверждение о том, что для лисиц была куплена должность при дворе микадо, конечно же чепуха. «Святые, почитаемые в Японии, – говорится в одном японском авторитетном источнике, – являются людьми, которые в давние времена, когда страна еще только развивалась, были мудрецами, заслужившими благодарность будущих поколений своими великими подвигами и добродетельными поступками, получили божественные почести после своей смерти. Как может Сын Небес, который для своего народа и отец и мать, стать торговцем чинами, должностями и почестями? Если чин был бы предметом торговли, он перестал бы быть наградой за добродетели».
Все дела, связанные с синтоистскими святилищами или местной религией, находятся под надзором семейств Ёсида и Фусуми, кугэ, или дворян при дворе микадо в Киото. Дела, связанные с буддизмом или заимствованными религиями, поручены заботам семейства Кандзюдзи. Так как необходимо, чтобы те, кто в качестве священнослужителей отправляют обряды почитания и проводят богослужения, должны быть людьми определенного положения, определенный небольшой чин добывается для них по ходатайству представителей вышеупомянутых благородных семейств, которые, по получении требующейся жалованной грамоты, получают в качестве приработка определенную сумму, хотя саму по себе и незначительную, но все равно важную для бедных кугэ, чье безденежное положение составляет сильный контраст с состоятельностью представителей высшего ранга, даймё. Я полагаю, что это единственный случай, когда в Японии может покупаться или продаваться должность или чин. В Китае же, наоборот, несмотря на то что было написано Медоузом и другими почитателями экзаменационной системы, любой человек может стать тем, кем он хочет, заплатив за такую должность, и желаемый чин, который лишь номинально считается заслугой учености и выдающихся способностей, гораздо чаще становится наградой богатого невежды.
Святым, о которых говорилось выше, поклоняются повсеместно на всей территории Японии, в отличие от тех, кого почитают за особые подвиги только в определенных местах. В этих легендах часто упоминаются их бессчетные представители.
Что же касается лекарства из лисьей печени, прописанного больному в легенде, могу добавить, что это не покажется странным человеку, знакомому с китайской фармакопеей, которой японцы издавна только и следуют, хотя сейчас они с успехом осваивают европейское искусство врачевания. Когда я был в Пекине, видел, как китайский врач прописывает отвар из трех скорпионов для ребенка, заболевшего лихорадкой. А в другой раз я был свидетелем того, как моего грума, страдающего дизентерией, лечили акупунктурой языка. Искусство врачевания в настоящее время в Китае находится по большей мере в том состоянии, в котором оно пребывало в Европе в XVII веке, когда больным назначались экскременты и секреты всяческих животных, ископаемых ящеров, ядовитых змей и даже насекомых.
«Некоторые врачеватели, – говорит Маттиоли, – используют пепел скорпионов, сожженных заживо, против задержки мочеиспускания, вызванного либо почечными камнями, либо камнями в мочевом пузыре. Но я лично испытал на себе действенность масла, которое приготовил собственноручно, в котором скорпионы составляли немалую порцию ингредиентов. Если только смазать им область сердца и все места пульсации на теле, оно освободит больного от воздействия ядов всех видов, принятых через рот, за исключением химических».
Отвары египетских мумий нередко рекомендуются и зачастую прописываются с должной ученой важностью, а кости человеческого черепа, растертые и применяемые с маслом, использовались в качестве специфического средства в случаях камней.
Эти пояснения были даны мне человеком, имеющим отношение к медицине, с которым я поделился своим удивлением, когда врач-китаец прописал мне чай со скорпионами, и они показались мне столь занимательными, что я включил их ради сравнения.
БАРСУЧЬИ ДЕНЬГИ
Есть известная поговорка, что забывать о полученных одолжениях присуще только птицам и зверям. О неблагодарном человеке все и всегда будут плохо говорить. И все-таки даже птицы и звери выказывают благодарность. Поэтому человек, который не отплатил за добро, хуже бессловесных животных. Разве это не позор?
Давным-давно жил-был в хижине в местечке Намэката один старый монах, известный не своей ученостью и мудростью, а тем только, что проводил свои дни в молитве и медитации. У него в услужении не было даже мальчишки, он готовил себе пищу своими руками. Ночью и утром он возносил молитву «Наму Амида Буцу»,
[99] сосредоточившись только на этом. Хотя слава о его добродетелях не распространилась далеко, соседи уважали и почитали его и часто приносили ему еду и одежду. А когда крыша или стены его лачуги требовали ремонта, они приходили и чинили их. Поэтому мысли его не были заняты столь бренными вещами.
Однажды в очень холодную ночь, когда монах думал, что на улице вряд ли кто-то находится, он услышал голос, зовущий:
– Ваша честь! Ваша честь!
Поэтому он поднялся и вышел посмотреть, кто это, и увидел стоящего перед дверью старого барсука. Обычный человек при появлении барсука сильно испугался бы, но монах, будучи не от мира сего, не выказав ни малейшего страха, спросил животное, в чем дело. На это барсук почтительно преклонил колени и сказал:
– До сих пор, господин, мое жилище было в горах, и я не обращал внимания ни на снег, ни на мороз. Но теперь я состарился и не могу выносить столь сильной стужи. Прошу тебя, позволь мне войти и погреться у очага твоего дома. Так я переживу эту горькую ночь.
Когда монах услышал, до какого беспомощного состояния дошло животное, он преисполнился жалости и отвечал:
– Какие пустяки! Входи и грейся сколько хочешь!
Барсук, довольный таким хорошим приемом, вошел в хижину и, усевшись у очага, стал греться, а монах с новым усердием принялся читать молитвы и звенеть колокольчиком перед образом Будды, глядя прямо перед собой.
