Вера в проклятия, угрожающие семьям на протяжении нескольких поколений, столь же распространена, как и вера в привидений, духов и в сверхъестественные явления. Существует странная история подобного рода о доме Асаи, принадлежащего к сословию хатамото. Предок теперешнего представителя шесть поколений назад имел некую наложницу, которая была влюблена в мужчину, частенько навещавшего этот дом, и всем сердцем желала выйти за него замуж, но, как женщина добродетельная, она не допускала даже мысли об измене. Однако жена господина Асаи ревновала его к девушке и убедила своего мужа, что его соперник в своей привязанности преступил черту. Когда господин Асаи услышал об этом, он очень разгневался и ударил девушку подсвечником, да так, что выбил ей левый глаз. Девушка, после того как с ней столь жестоко обошлись, прокляла весь род своего господина, после чего тот, опять схватив подсвечник, выбил ей мозги и убил ее. Вскоре после этого господин Асаи потерял левый глаз, заболел и умер. И говорят, что с того времени и до сегодняшнего дня представители рода Асаи теряют левый глаз после достижения сорокалетнего возраста, а вскоре после этого заболевают и умирают в том же возрасте, в котором окончил свои дни тот жестокий господин, убивший свою наложницу.
Примечание. Из многочисленных прекрасных достопримечательностей Эдо, что стоит посетить, нет ничего лучше, чем храм Дзодзёдзи, одно из двух мест погребения великих сёгунов. Действительно, если вы хотите увидеть самые красивые места любого восточного города, спросите, где находится кладбище. Последние пристанища умерших всегда самые прекрасные места. Главный храм располагается в ухоженном парке из великолепных елей и красивейших сосен, где расположился небольшой городок из аккуратных, чистеньких домиков, вместе с тридцатью четырьмя храмами для монахов и служителей святилищ. Подход к главному храму с огромными красными колоннами, поддерживающими тяжелую китайскую крышу из серой черепицы, через грандиозный открытый зал, ведущий в каменный внутренний двор. В одном конце этого внутреннего двора находится пролет широких ступеней – несколько нижних ступеней из камня, а верхние – из красного дерева.
Тут табличка призывает посетителя снять обувь. Эту просьбу англичане с характерным для них пренебрежением к чувствам других обычно не дают себе труда выполнить. Главный зал храма больших размеров, а высокий алтарь украшен изящными бронзовыми подсвечниками, курильницами благовоний. Два дня в году очень искусное собрание изображений пятисот божеств, чьи образы известны всем людям и которые посещали Кантон, вывешивается вдоль стен. Большой колокол снаружи главного зала скорее замечателен своей великолепной красотой звучания – глубокими низкими звуковыми волнами, которые катятся по всему городу, нежели своим размером, не идущим ни в какое сравнение с огромными колоколами Москвы и Пекина. И все-таки его не стоит презирать даже в этом отношении, поскольку высота его – десять футов, а диаметр – пять футов восемь дюймов, толщина металла – один фут. Колокол был установлен в 1673 году. Но главный предмет, вызывающий интерес в этом красивейшем месте, – пагоды, примыкающие к могилам сёгунов.
Говорят, что, когда принц Иэясу ехал верхом в Эдо, чтобы стать владельцем своего нового замка, настоятель Дзодзёдзи, древнего храма, который тогда располагался в Хибия, рядом с замком, вышел наружу и ждал перед вратами, чтобы засвидетельствовать почтение принцу. Иэясу, поняв, что настоятель был неординарным человеком, остановился, спросил его имя и вошел в храм, чтобы отдохнуть. Сладкоречивый монах вскоре обрел такую благосклонность Иэясу, что последний выбрал Дзодзёдзи своим семейным храмом и, заметив, что его земли низинные и располагаются рядом с замком, что не слишком удобно, приказал перенести его в теперешнее место. В 1610 году при посредничестве Иэясу был воздвигнут храм с достоинством одного из императорских храмов, которыми вплоть до последней революции управляли принцы крови. Настоятелю было дано право, когда он отправлялся в замок, ехать туда, сидя в носилках до самого входного зала, а не выходить в обычном месте и не идти далее пешком через несколько ворот и внутренних дворов. Привилегии этого храма не ограничиваются скудными почестями, ведь он был наделен землями, производящими 5 тысяч коку риса ежегодно.
Когда Иэясу умер, в его честь возвели святилище под названием Антоку к югу от основного храма. Здесь на 17-й день 4-й луны, в годовщину его смерти, проводятся церемонии в честь его духа, канонизированного как Гонгэн-сама, и это место открыто для всех, кто пожелает прийти и помолиться. Но Иэясу здесь не похоронен. Его останки лежат в великолепной усыпальнице среди гор, приблизительно в восьмидесяти милях к северу от Эдо, в Никко, месте столь прекрасном, что у японцев появилась пословица, которая гласит: «Не говори „кэкко“ (что означает „очаровательный“, „восхитительный“, „великолепный“, „прекрасный“), если не видел Никко».
Хидэтада, сын и преемник Иэясу, вместе с Иэнобу, Иэцугу, Иэсигэ, Иэёси и Иэмоти, шестой, седьмой, девятый, двенадцатый и четырнадцатый сёгуны династии Токугава, похоронены в трех святилищах, прилегающих к храму. Остальные, за исключением Иэмицу, третьего сёгуна, который лежит со своим дедом в Никко, похоронены в Уэно.
Пагоды безмерной красоты располагаются с одной стороны роскошной аллеи из сосен, которые обрамляют широкую, хорошо ухоженную гравийную дорожку. Через небольшие ворота редкой конструкции мы входим в большой каменный двор с длинным рядом колоссальных каменных фонарей – торо, дар вассалов покойного принца. Вторые ворота, опирающиеся на позолоченные колонны с вырезанными на них изображениями драконов, ведут еще в один двор, в котором находится колокол, громадный водоем, вырезанный из единого каменного блока, похожий на саркофаг, и чуть меньшее количество бронзовых фонарей. Все это – дары го сан ке трех царственных семейств, которым переходил сан сёгуна. Внутри находится третий, частично закрытый двор, подобно крытой аркаде, подход к которому – это дверной проем большей красоты и богатства, нежели последний. Потолок позолочен и разрисован арабесками и ангелами небесными, играющими на музыкальных инструментах, а панели стен украшены барельефами с восхитительными изображениями птиц и цветов в натуральную величину, словно живыми, раскрашенными как в природе. Внутри находится усыпальница, перед закрытой дверью которой сидят на страже, молясь, с одной стороны – монах, а с другой – вассал дома Токугава, безмолвные и неподвижные, словно они сами составляют часть резных украшений. Минуя усыпальницу с одной стороны, мы выходим в еще один двор, проще, чем последний, и сзади небольшого внутреннего храма располагается марш каменных ступеней, на верху которого, защищенная бронзовой дверью, – незатейливая монументальная бронзовая урна на каменном пьедестале. Под ней и находится сама могила, и меня всегда поражало то, что эта простая кончина вызывает сильный накал поэтического чувства, доходящего до восхищения. Намеренно или случайно, но это – истинный пример для подражания.
Между тремя святилищами, которые все как одно отделаны в одном стиле, разница небольшая. Очень нелегко отдать дань их прелести словами. Даже теперь, когда я в тысячах миль от них, меня не оставляют воспоминания о месте, которое утопает в зелени зимой, где приятно и прохладно самым жарким летом. О мирных монастырях, об аромате благовоний, о приглушенных молитвах монахов, облаченных в богато украшенные одеяния, и о музыке колоколов, об утонченных узорах, гармонии красок, богатой позолоте. Шум безбрежного города снаружи здесь не слышен. Сам Иэясу в горах Никко не имел более спокойного места отдыха, чем его потомки в сердце города, которым они управляли.
