Но Гэндзабуро заставил его силой, и в конечном итоге тот был вынужден принять деньги. Тогда Гэндзабуро рассказал ему историю своей любви к О-Коё, о том, как он впервые встретил ее на мосту Адзума, как Тёкити представил ее ему в чайном доме в Одзи, и о том, что потом она заболела, и что он снова хочет ее увидеть, а Тёкити, вместо того чтобы привести ее к нему, только дает добрые советы. Вот так Гэндзабуро изобразил прискорбную картину своего отчаяния.
Садзэн терпеливо выслушал его историю и, немного поразмыслив, сказал:
– Ну, господин, это дело нетрудно уладить, и все-таки оно требует некоторой изворотливости. Однако, если ваша светлость окажет мне честь и придет увидеться со мной послезавтра, я тем временем пораскину мозгами и дам вам знать о результатах своих размышлений.
Услышав такие слова, Гэндзабуро почувствовал огромное облегчение, распрощался и вернулся домой. Тем же самым вечером Садзэн, обдумав все, что сказал ему Гэндзабуро, подготовил соответствующий план, отправился в дом Кихати, главы эта́, и сообщил ему о поручении, которое ему доверили.
Кихати конечно же был сильно удивлен и сказал:
– Некоторое время тому назад господин Тёкити приходил сюда и сказал, что его светлость господин Гэндзабуро, после того как его семья сделала ему выговор за распутное поведение, вознамерился разорвать связь с моей дочерью. Конечно, я понимал, что дочь, пусть даже главы эта́, не ровня господину благородного происхождения, поэтому, когда пришел Тёкити и сообщил мне о поручении, с которым его послали сюда, мне не оставалось ничего иного, как объявить дочери, что она должна оставить все помыслы о его светлости. С того времени она терзается, томится и чахнет от любви. Но когда я передам ей то, что вы сейчас мне сказали, как она обрадуется! Как она будет счастлива! Позвольте мне пойти и поговорить с ней.
И с этими словами он пошел в комнату О-Коё. И когда посмотрел на ее осунувшееся и изможденное лицо, увидел, как она печальна, почувствовал еще больше жалости к ней.
– Ну же, О-Коё, у тебя сегодня настроение получше? Не желаешь ли чего-нибудь поесть?
– Благодарю, но у меня нет аппетита.
– Ну да ладно. У меня есть для тебя новость, которая осчастливит тебя. От господина Гэндзабуро, по которому томится твое сердце, пришел посыльный.
При этом известии О-Коё, которая сидела согнувшись, словно поникший цветок, вскочила и воскликнула:
– Неужели это правда? Прошу, расскажи мне все поскорее!
– История, которую поведал нам Тёкити, о том, что его светлость пожелал разорвать связь с тобой, он придумал сам. Господин все это время желал встретиться с тобой и настаивал, чтобы Тёкити принес тебе от него записку. Но Тёкити все время придумывал какие-нибудь отговорки и препятствия. В конце концов его светлость тайно послал человека по имени Кадзи Садзэн, предсказателя, устроить вам свидание. Поэтому теперь, дитя мое, ты можешь идти на свидание со своим возлюбленным, когда только пожелаешь.
Когда О-Коё услышала эту новость, она была так счастлива, что сочла все сном и не доверяла своим ощущениям.
Кихати тем временем присоединился к Садзэну в другой комнате и, поведав ему о радости, с которой его дочь выслушала добрые вести, поставил перед ним вино и другие угощения.
– Думаю, будет лучше всего, если О-Коё станет тайно жить в доме господина Гэндзабуро, – сказал Садзэн. – Но поскольку никто в мире не должен об этом узнать, все нужно устроить скрытно. Как только доберусь домой, я придумаю план, чтобы усыпить подозрения этого парня Тёкити. О том, как все устроить, я дам вам знать письмом. Но вашей дочери лучше сегодня вечером пойти ко мне домой. И хотя она сейчас в таком подавленном настроении, с господином Гэндзабуро они встретятся послезавтра.
Кихати передал его слова О-Коё, и, поскольку тоска по Гэндзабуро была единственной причиной ее болезни, она сразу же воспрянула духом и, сказав, что немедленно идет с Садзэном, радостно принялась собираться в дорогу. Затем Садзэн, еще раз предупредив Кихати о необходимости держать все это в тайне от Тёкити и действовать согласно письму, которое он ему пришлет, вернулся домой, взяв с собой О-Коё. И после того, как приняла ванну, причесала волосы, накрасилась и надела на себя красивое кимоно, она стала такой привлекательной, что ни одна знатная дама в округе не могла сравниться с ней. И Садзэн, увидев ее, сказал себе: неудивительно, что Гэндзабуро влюбился в нее. Поскольку уже темнело, он посоветовал О-Коё пойти отдохнуть и, проводив девушку в предоставленную ей комнату, пошел к себе и написал Кихати письмо, содержащее план, который он составил. Кихати, получив указания Сад-зэна, преисполнился восхищением перед его изобретательностью и с выражением тревоги и глубокого волнения на лице тотчас же отправился к Тёкити и сказал ему:
– О, господин Тёкити, случилось нечто ужасное. Позвольте рассказать вам об этом.
– Неужели? Что же это может быть?
– О, господин! – отвечал Кихати, делая вид, что смахивает непрошеные слезы. – Моя дочь горевала из-за расставания с господином Гэндзабуро и все время отказывалась от пищи и лелеяла свои печали до тех пор, пока вчера вечером ее женское сердце не вынесло такого глубокого горя, и она утопилась в реке, оставив записку, в которой написала о своем намерении.
Когда Тёкити услышал это, он был как громом поражен и воскликнул:
– Неужели это правда?! Как подумаю, что именно я познакомил ее со своим господином, мне стыдно смотреть вам в лицо!
– О, не говорите так! Несчастья – это наказание за наши дурные поступки в прошлой жизни. Я не испытываю к вам враждебности. Деньги, которые я держу в руке, – приданое моей дочери, и в своей предсмертной записке она просила отдать их после ее смерти вам, потому что вы помогли ей вступить в связь с человеком благородного происхождения. Пожалуйста, примите наследство, оставшееся после моей дочери. – И с этими словами он протянул ему три рё.
– Вы меня удивляете! – отвечал тот. – Как могу я, тот, кто больше других должен корить себя за свое поведение в отношении вас, принять эти деньги?
– Нет. Это последнее желание моей дочери. Но так как вы укоряете себя в ее гибели, когда вспоминаете о ней, то я попрошу вас вознести молитву и заказать молебствия за ее душу.
В конце концов после настойчивых уговоров и во многом к собственному огорчению Тёкити был вынужден принять деньги. А Кихати, выполнив все указания Садзэна, вернулся домой, хихикая в рукав своего кимоно.
Тёкити был горько опечален, когда услышал о смерти О-Коё, и печальная новость не шла у него из головы. Тут совершенно случайно, оглядевшись, он увидел нечто похожее на письмо, лежащее на том самом месте, где сидел Кихати. Он поднял листок и прочел. К счастью или к несчастью, это оказалось то самое письмо с инструкциями Садзэна, адресованным Кихати, в котором была состряпана вся та история, которая произвела на него столь сильное впечатление. Когда Тёкити понял, что его разыграли, он пришел в ярость и воскликнул:
