В древней Ирландии ученых людей почитали превыше всех других классов: все великие олламы, профессора и поэты занимали самое высокое положение в обществе и имели преимущество перед знатью и располагались на общественной лестнице рядом с королями. Главные из них жили в роскоши в великом Доме бардов, и когда они отправлялись в поездки по стране, они путешествовали со свитой менее значительных бардов – пятьдесят или больше, – их бесплатно принимали короли и князья, которые считали для себя высокой честью присутствие при их дворе столь выдающегося общества. Если прием был роскошным и дорогим, то на пиру все поэты воспевали хвалу щедрому хозяину, но если было выказано хоть какое-то пренебрежение, то ард-филе изливал свою ядовитую сатиру в таких ужасающих одах, что многие говорили, что скорее умрут, чем навлекут на себя гнев поэтов или станут предметом их гибельной сатиры.
Все ученые люди и профессора, олламы музыки, поэзии, ораторского искусства и искусств и наук вообще, образовывали великую Ассоциацию бардов, которая избирала своего собственного президента, имевшего титул главного поэта всей Ирландии, и они также избирали главных поэтов для всех провинций. Ученые женщины и поэтессы также входили в Ассоциацию бардов, и у них были особенные и всеми признанные привилегии, касавшиеся как дохода, так и драгоценных одежд. Были даже приняты законодательные нормы относительно цветов, которые им дозволено было носить на их плащах: поэту дозволялось шесть цветов, а поэтессе – пять в ее платье и плаще; число цветов было определенным признанием и очевидным признаком ранга и, таким образом, ценилось очень высоко. Но со временем, в силу столь многочисленных и великих привилегий, гордость и наглость ученых классов – олламов, поэтов и поэтесс – стали столь невыносимы, что даже короли трепетали перед ними. Это показано в оссиановской легенде, из которой мы можем узнать, что бард Сенхан, когда его принимали при дворе короля Гуайре, стал ревновать к вниманию, которое оказывали знатным людям в его присутствии. Так что на празднике он был мрачен и стал вести себя уже совсем неприятно, как мы увидим из следующей легенды.
Когда Сенхан, знаменитый бард, стал ард-филе, или главным поэтом Ирландии, Гуайре, король Коннахта, дабы сделать ему честь, устроил великий праздник для него и для всей Ассоциации бардов. И все профессора явились в дом короля, великие олламы поэзии, истории, и музыки, и всех искусств и наук; и ученые, пожилые дамы – Груг, и Граг, и Грангайт, и все главные поэты и поэтессы Ирландии в удивительном количестве. Однако Гуайре всех принимал с блеском, так что древнюю тропинку к его дворцу все еще зовут «Дорогой блюд».
И каждый день он спрашивал: «Как это все нравится моим благородным гостям?» Но они все были недовольны и все хотели вещей, которых он не мог для них достать. Поэтому король был в великой скорби и молился Богу, чтобы Он избавил его «от ученых мужчин и женщин, этих неприятных людей».
Однако праздник все продолжался три дня и три ночи. И они пили и веселились. И вся Ассоциация бардов развлекала знатных людей самой лучшей музыкой и другими профессиональными умениями.
Однако Сенхан был мрачен и не хотел ни есть, ни пить, ибо он ревновал к знатным людям Коннахта. И когда он увидел, сколько же они съели лучших блюд и выпили лучшего вина, он заявил, что не притронется к еде, пока их и их слуг всех не отошлют прочь из дома.
И когда Гуайре снова спросил его: «Как поживает мой благородный гость и все эти великие и замечательные люди?» – Сенхан ответил:
– Никогда в жизни не было у меня худших дней, и худших ночей, и худших обедов.
И он ничего не ел целых три дня.
И тогда король стал скорбеть и горевать, что вся Ассоциация бардов пирует и пьет, пока Сенхан, главный поэт Ирландии, постится и слабеет. Так что он послал своего любимого слугу, человека с приятными манерами и чистоплотного, чтобы предложить барду особые блюда.
– Убери их, – сказал Сенхан, – ничего этого я есть не буду.
– А почему же, о, царственный бард? – спросил слуга.
– Потому что ты уродливый юноша, – ответил Сенхан. – А у твоего дедушки отслаивались ногти – я же его видел; так что из твоих рук я еду брать не буду.
Тогда король позвал к себе прекрасную девушку, свою приемную дочь, и сказал:
– Госпожа, принеси этот пшеничный хлеб и эту тарелку лососины блистательному поэту и послужи ему сама.
И девушка пошла к нему.
Но когда Сенхан увидел ее, то спросил:
– Кто тебя сюда послал и почему ты приносишь мне еду?
– Мой господин король послал меня, о, царственный бард, – ответила она, – ибо на меня приятно глядеть, и попросил меня подать тебе еду самой.
– Убери ее, – сказал Сенхан, – ты некрасивая девица, и я никого не знаю уродливее. Я же видел твою бабушку; однажды она сидела на стене и указывала своей собственной рукой дорогу каким-то проходившим мимо прокаженным. Как же мне теперь прикоснуться к твоей еде?
И девушка удалилась в печали.
Тогда король Гуайре действительно разозлился и воскликнул:
– Проклятие мое на уста, что изрекли это! Пусть поцелуй прокаженного будет на губах Сенхана перед тем, как он умрет!
А там была одна юная девушка-служанка, и она сказала Сенхану:
– Есть тут куриное яйцо, господин мой, может, мне принести его тебе, о, главный бард?
– Его хватит, – сказал Сенхан, – принеси его, и я смогу поесть.
Но когда она пошла за яйцом – смотри-ка, яйцо пропало!
– Это ты его съела! – воскликнул в гневе бард.
– Нет, господин мой, – ответила она, – но мыши, это ловкое племя, унесли его.
– Тогда я заклеймлю их сатирой в поэме, – сказал Сенхан и тут же спел такую жуткую сатиру против них, что десять мышей тут же умерли в его присутствии. – Ну вот и хорошо, – сказал Сенхан, – однако винить следует тут в первую очередь кошку, ибо именно в ее обязанности входит держать мышей в рамках приличия. Поэтому я произнесу сатиру на кошачье племя и их главного повелителя, Ирусана, сына Арусана. Ибо я знаю, где живет он со своей женой Огнеплюйкой, и своей дочкой Острозубкой, и с братьями ее, Мурчалом и Рычалом. Но начну я с самого Ирусана, ибо он король и несет ответственность за всех кошек.
И сказал он:
– О, Ирусан, чудище с когтями, что нападает на мышей, но отпускает их; о, слабейший из котов! Хорошо поступила та выдра, что откусила кончики ушей твоего предка, так что у всех котов с тех пор уши зазубренные. Пусть опустится твой хвост – это правильно, ибо все мыши смеются над тобой.
А Ирусан услышал эти слова в своей пещере и сказал дочери своей Острозубке:
– Сенхан произнес на меня сатиру, но я буду отмщен.
– Что ж, отец, – ответила она, – приведи его сюда живым, чтобы мы все ему отомстили.
– Тогда я пойду и приведу его, – сказал Ирусан, – и пошли своих братьев вслед за мной.
