Платье состоит из корсажа с длинной талией, открытого спереди и присоединенного к клетчатой юбке покроя «солнце»; эта юбка, наподобие албанской фустанеллы, состоит из множества узких клиньев, наверху собранных в маленькие «косички», а снизу расходящихся в широкую сборку; каждая «косичка» прошита изнутри, чтобы сохранить форму.
Нижняя оборка юбки составляет двадцать два с половиной фута в окружности, и всего в ней девяносто две «косички», заплетенные самым изощренным образом, так что место соединения каждого из узких клиньев попадает внутрь «косички». Материал – коричневая шерстяная ткань.
Не существует изображений женского костюма, которые датировались бы временем ранее XIV или XV веков, однако по скульптурным изображениям на гробницах мы видим, что оно состояло или из пышного платья и покрывала, или из плиссированной юбки и облегающего корсажа, уже описанных выше, в то время как головной убор мог быть разным согласно моде того времени.
Тема личных украшений великолепно отражена в музее; академия владеет одной из крупнейших коллекций в Европе, начиная с первых грубых попыток украшений варварского века до богатых золотых украшений более позднего, хотя все еще и доисторического периода.
Для национальной гордости ирландцев не так уж приятно, наслушавшись пышных басен наших древнейших хронистов, представлять себе, как первобытный ирландец застегивает плащ из недубленой оленьей кожи рыбьей костью или колючкой, как, насколько нам известно, делали германцы во времена Тацита; однако, к несчастью, антикварные изыскания не позволяют нам сомневаться в том факте, что первые колонисты были простыми дикарями. Но когда в диком человеке пробудился интеллект, он начал вырезать из костей животных, которых убивал, предметы для украшения и бытового использования. Так, из тонких костей птиц он делал заколки для плащей, особенно из костей ног, где естественное расширение с одного конца подсказывало ему форму и давало поверхность для проявления художественного дара. Из этих первых грубых попыток детства человечества можно проследить последовательное развитие идей в декоративном искусстве – от резных костей до отливок в металле и до самой тонкой работы по эмали, золоту и драгоценным камням. Наш музей богат этими предметами: здесь хранится более пятисот образцов. Булавки, фибулы
[95]и броши находят в Ирландии в огромных количествах, и они весьма разнообразны; некоторые отличаются непревзойденной красотой рисунка и работы.
«В этих предметах, – замечает сэр Уильям, – процесс развития всегда показан самым замечательным образом, ибо от простой, ничем не украшенной булавки или иголки из меди, бронзы или латуни (металлической копии колючки) до самой тонко обработанной кольцевой броши из драгоценного металла, узоры на которой теперь используют наши современные ювелиры, – каждая стадия искусства, как по форме, так и по методу работы, ясно видна, и ни одно звено не пропущено. На первой стадии все силы художника тратились на украшение самой броши или на разработку головки, которая увеличивалась и украшалась во всех возможных формах и со всеми узорами, которые только можно представить. Когда улучшить головку стало практически невозможно, добавили колечко или петлю, которое проводили через отверстие в шейке. На следующей стадии кольцо удвоилось или добавилось множество колец. Наконец, кольцо еще увеличилось, расплющилось, стало украшенным, появилась эмаль, его стали покрывать филигранью и драгоценными камнями, пока в этих совершенных образцах из серебра и золота, что были найдены в Ирландии в последние годы, мастерство не достигло степени совершенства, которому современное искусство с трудом может подражать».
Формы множества ирландских брошей, булавок и фибул идентичны со многими из тех, что обнаружены в Скандинавии, но своеобразный орнамент – любопытным образом загнутая спираль или свернувшаяся змея – который можно проследить через все века ирландского искусства до самой отдаленной древности – нигде больше не встречается, ни в этрусском, ни в тевтонском искусстве, хотя некоторые утверждают, что его родословную можно проследить в Ассирии или в Египте. Однако Opus Hibernicum, как называл его ученый Кембл, – это один из пробных камней, с помощью которых антиквар может отличить национальную работу от импортной. Замечательно также, что украшения подобной формы, которые в таком большом количестве находят в Скандинавии, все бронзовые, в то время как ирландские – золотые; есть все основания полагать, что этот металл существовал в Ирландии в прежние времена в больших количествах, и в небольших количествах его все еще находят. То, что его использовали для украшений (даже, может быть, одновременно с каменными кельтами), также возможно, и самый грубый дикарь может заставить этот мягкий металл принять любую форму, просто расплющивая его между двумя камнями.
За много столетий до христианской эры, согласно анналам, золото выплавляли в Уиклоу, к востоку от Лиффи. Им покрывали кубки и броши, а имя ремесленника было Укадан; но других упоминаний о местном золоте не встречается во всех наших древних историях. Однако через две тысячи лет история древнего хрониста получила неожиданное подтверждение, ибо в 1796 году в той же самой части Уиклоу – возможно, в том же самом месте, где стояла плавильная печь Укадана, – за два месяца было добыто местного золота стоимостью до 10 000 фунтов, и с тех пор там же время от времени находят небольшие его количества.
Тема древнего золота очень интересна и даже таинственна. Количество сделанных ремесленниками древних золотых украшений, найденных в Ирландии даже в недавнее время, было оценено как стоящее более полумиллиона на наши деньги. Может быть, гораздо больше лежит у нас под ногами, поскольку каждый год, когда проводятся новые земляные работы для строительства железных дорог или когда осушают болота, обнаруживают клады золотых изделий. Два или три года назад клад из массивных золотых браслетов стоимостью около пяти тысяч фунтов, столь же ярких и красивых, как будто бы они только что были закончены, был откопан в графстве Карлоу; и еще более недавно множество древних золотых головных обручей были найдены рабочим, трудившимся в поле, который, совершенно не осознавая их стоимости, бросил их своим детям, и автор музейного каталога фактически однажды увидел, как сын этого человека разрезает их, чтобы сделать носовые кольца для своих свиней. К счастью, эти обручи уцелели, и теперь хранятся в академии. Они прекрасной классической формы: это диадемы в виде полумесяца, которые в точности напоминают некоторые из тех, что можно видеть на этрусских скульптурах.
Какие же неоценимые сокровища могли быть таким образом утрачены! И это не только по невежеству, но и по жадности, ибо множество золотых изделий исчезли в плавильных печах ювелиров, которые покупали их у селян, возможно, лишь за незначительную долю их стоимости. Тот факт, что правительство предоставляет академии лишь очень небольшую ежегодную сумму, является другой причиной, по которой эта работа по уничтожению древностей до сих пор продолжается. Здесь часто предлагают для продажи ценные золотые украшения, но, к несчастью, они слишком ценны, чтобы академия смогла их приобрести, и с негодованием и сожалением, почти что со стыдом члены академии вынуждены предоставить эти вещи их судьбе. Конечно, улучшить ситуацию могло бы помочь соответствующее законодательство, как это сделано в Дании, где государство закрепило владение всеми древностями, найденными в стране, за Национальным музеем, причем тому, кто нашел их, не наносится никакого ущерба, поскольку ему выплачивают полную стоимость всего, что он принес. Однако в Дании люди испытывают на этот предмет большую национальную гордость, и крестьянин, которому местные власти с самого начала объясняют, какую ценность представляют эти вещи, точно так же не мог бы уничтожить древнюю вещь, как сжечь свою Библию.
