— Поедем домой, Чанчи, — сказал Ван Хуай.
— Не переживай, я не собирался прыгать по-настоящему, я хотел лишь припугнуть их.
— Никого ты этим не напугаешь, только себе навредишь. Твой отец уже ученый.
— Неужели невозможно доказать очевидные вещи?
— Брось.
— Я с этим не смирюсь.
— Подумай о Дачжи и сразу смиришься. Я тоже смиряюсь, когда думаю о тебе. Мои ноги вон во что превратились, но, думаешь, почему во мне еще теплится какая-то жизнь? Все из-за тебя. Если бы не ты, я бы уже сто раз сдох.
— Отец…
— Ты должен растить Дачжи, наблюдать, как он взрослеет, побуждать его учиться, постараться, чтобы у него была перспектива, чтобы он женился на красивой девушке, чтобы у него появились умные детки. А пока ты не имеешь права прыгать отсюда.
— Я залез сюда именно из-за Дачжи.
— Как бы тяжко тебе ни было, никогда не позорь своего ребенка, не допускай, чтобы на нем повисло такое тяжелое бремя. Если он узнает, что за его первую каплю молока отец заплатил своей жизнью, он тут же ее выплюнет.
— Я опозорил Дачжи.
Пожарная лестница медленно выдвинулась вперед. Ван Хуай схватил Ван Чанчи за руку. Их дрожащие руки соединились, словно шаткий подвесной мостик, но чем больше отец и сын дрожали, тем сильнее и крепче держали друг друга, пока наконец не замерли.
— Чанчи, — обратился к сыну Ван Хуай, — твои руки уже согрелись, сначала помассируй левую ногу, потом правую. Как они, отошли? Если нет, растирай еще, делай, как я.
С этими словами Ван Хуай показал ему, как надо действовать. Ван Чанчи немного потер и сказал:
— Отец, мои ноги в порядке, да и руки уже не так ноют.
— Теперь аккуратно отсоедини веревку.
— Уже освободил.
— Тогда хватайся за перекладину кабины. Вот так, держись крепче.
— Отец, кабина сейчас может покачнуться, ты только не волнуйся.
— Сначала перебрось правую ногу, потом — левую.
Едва кабина качнулась, Ван Хуай сгреб Ван Чанчи в охапку и произнес:
— Дитя мое, папка чуть не обоссался из-за тебя.
Ван Чанчи крепко обнял отца и тут же почуял резкий запах мочи. Несомненно, это был тот самый деревенский дух, который он уже давно не ощущал. Пожарная лестница медленно поползла вниз, на заднем фоне зависло заходящее солнце.
Три часа назад Лю Шуанцзюй и Ван Хуай по дороге с автовокзала проходили аккурат мимо этой стройплощадки. Их внимание привлекла толпа. Сначала они и знать не знали, что наверху находится Ван Чанчи, но когда они прислушались к разговорам и воззваниям полицейского, их дурные предчувствия подтвердились. Ван Хуай несколько раз крикнул наверх: «Ван Чанчи!» Лю Шуанцзюй сделала то же самое. Но Ван Чанчи настолько ослаб и утомился, что, обхватив стойку, уснул. Лю Шуанцзюй от волнения вертелась на месте волчком. Ван Хуай нетерпеливо наблюдал за сыном.
— Кем он вам приходится? — спросил полицейский.
— Это мой сын, — ответил Ван Хуай.
— Как вам удалось вырастить такого бесстрашного типа?
— Его наверняка вынудили это сделать, сам бы он никогда на такое не отважился, — ответил Ван Хуай.
Полицейский протянул Ван Хуаю мегафон, тот взял его в руки, собираясь крикнуть, но вдруг остановился и сказал:
— Если я крикну, он напугается и сорвется.
— А что ты предлагаешь? — спросил полицейский.
— Вы можете доставить меня наверх? — спросил Ван Хуай.
Полицейский позвонил в пожарную часть и попросил пригнать машину с лестницей. Пока машина ехала, Ван Хуай сбегал в ближайшую парикмахерскую, где его подстригли и побрили, там же он переоделся во все новое. Когда машина прибыла на место, пожарные не могли понять, как они будут крепить к лестнице Ван Хуая. Ван Хуай предложил привязать его коляску к лестничной кабине, а его самого привязать к коляске. Когда к кабине прикрепляли коляску, их увидел Лю Цзяньпин. Он осторожно дал понять Ван Хуаю, что если тот поднимется наверх, то тем самым разрушит все планы Ван Чанчи. Ван Хуай на это ответил:
— Все равно ничего не изменится. Я в свое время тоже думал просто припугнуть кого надо, а в результате сорвался вниз. Если я к нему не поднимусь, он не продержится.
Ван Хуая крепко-накрепко привязали к коляске. Лю Шуанцзюй вынула пачку денег и сказала:
— Возьми их с собой, скажешь, что это компенсация от начальника.
— Не нужно, — ответил Ван Хуай, — он поступил так не из-за денег.
— Именно из-за денег, — вмешался полицейский.
— Если так, то я тем более смогу его переубедить. Я объясню ему, что в этом мире есть вещи куда более важные, чем деньги.
Пожарный вызвался подняться в кабине вместе с Ван Хуаем, но тот запретил.
— Я ручаюсь за своего сына, — сказал он.
В итоге Ван Хуая подняли на пожарной лестнице так высоко, что он оказался в метре от Ван Чанчи. Когда пожарную лестницу опустили, полицейский, что пытался наладить контакт с Ван Чанчи, стал его вразумлять:
— Ты представляешь, сколько полицейских сил ты задействовал? Ты парализовал движение транспорта, перепугал горожан, растратил деньги налогоплательщиков. Если бы не твой бедный отец, я бы подал на тебя в суд за нарушение общественного порядка.
От стыда Ван Чанчи покраснел, опустил голову и, словно нашаливший ребенок, затаил дыхание. Ван Хуай без конца извинялся.
— Я не то чтобы не сочувствую, — распинался полицейский, — просто расплодилось слишком много жалобщиков, которые, чуть что, угрожают откуда-нибудь спрыгнуть. Кого вы все пугаете?
Ван Чанчи про себя думал: «Если бы у меня была хотя бы капля надежды, разве пошел бы я на этот шаг? Нет». Но, понимая, что полицейский все-таки старался спасти ему жизнь, он не возражал. Нахмурившись, Ван Чанчи стоял и слушал его до тех пор, пока полицейский уже сам не устал говорить, после чего, толкая перед собой коляску с Ван Хуаем, пошел своей дорогой.
Пока они шли, Лю Шуанцзюй, не унимаясь, отчитывала Ван Чанчи:
— Что за дурень, весь в отца! Каков свинарник, таковы и свиньи, каков отец, таков и сын. Вот недоумок, как до тебя не доходит, что деньги — дело наживное, а жизнь — она одна. Даже если бы ты стал попрошайкой, с жизнью шутить нельзя. Да ты знаешь, сколько я натерпелась, пока тебя вынашивала? Меня рвало желчью, я уже не говорю о своих страхах: целыми днями дрожала, переживая, чтобы ты родился здоровым, безо всяких изъянов. Ты думаешь, твоя жизнь принадлежит лишь тебе? Она еще и моя. Хорошо еще, что у меня появилось предчувствие и мне приснился сон, иначе сегодня мы с тобой и не встретились бы. Считай, тебе крупно повезло. Если бы мы тебя случайно не увидели, ты бы долго не продержался, отпустил бы руки, и мы бы потеряли сына, а Дачжи — отца. Так что как следует поблагодари свою судьбу.
