Сяовэнь пришлось принять душ и лечь спать. Но в отличие от Ван Чанчи уснуть она не могла. Они походили на две плавающие в воде тыквы-горлянки: пока одна уходит на дно, другая всплывает, и наоборот. Словно Всевышний намеренно заставил их поочередно нести ночной караул. У Сяовэнь в очередной раз случился приступ головокружения, она почувствовала, как завертелись кровать и потолок. Висевшая над ее головой лампочка, которая тоже начала вертеться, вдруг превратилась в чью-то ногу, потом эта нога разделилась на множество других ног, и чем больше их становилось, тем больше ее это вдохновляло, словно перед ней мелькали не ноги, а крупные купюры. Однако ключ от закрытой двери был крепко зажат в руке Ван Чанчи, и пусть он уже вовсю храпел, его хватка не ослабевала. Тогда Сяовэнь принялась по одному разгибать его пальцы, пока наконец не высвободила ключ. Тогда она осторожно слезла с кровати и посмотрела на часы, они показывали половину десятого, можно было поработать еще целых три часа. Она как следует оделась и потихоньку выскользнула из дома.
На следующий день после ужина Ван Чанчи хотел устроить Сяовэнь взбучку, но, переживая за ребенка, он лишь натянуто улыбнулся и спросил:
— Тебе так необходимо уходить?
— Иначе у меня начинает кружиться голова, и я не могу уснуть. А поработав, я сплю себе спокойно до полудня.
— Почему так происходит?
— Когда я зарабатываю, на душе становится спокойнее.
— То есть твои головокружения связаны не с беременностью, а с нехваткой денег?
— По правде говоря, это просто синдром бедности.
Ван Чанчи пришлось уступить. Каждый вечер после ужина он ехал с ней в спа-салон, где оставался ждать ее в холле на первом этаже. Как-то раз он прямо там и уснул. Его разбудил охранник и объяснил, что спать у них в холле запрещено.
— Но ведь диваны все равно свободны, — заметил ему Ван Чанчи.
— Твоя морда распугает всех наших постояльцев.
— Я вижу, ты тоже приезжий, может хоть немного войдешь в положение?
В ответ на это охранник указал ему на коридор. Ван Чанчи пошел туда и уселся, притулившись к стене. Охранник, видимо, не доверяя ему, выглянул в коридор и лично убедился, что все в порядке. Ван Чанчи его попросил:
— Скажи моей жене, когда она будет уходить с работы, что я здесь.
Охранник оставил его в покое, и через несколько секунд Ван Чан снова провалился в сон.
28
Увидав спящего в коридоре Ван Чанчи, Сяовэнь предложила ему:
— У Чжан Хуэй есть свой кабинет, почему бы тебе не попроситься поспать у нее?
— Это раньше она была нашей землячкой, а теперь она босс. Обстоятельства изменились, так что здесь мне будет спокойнее.
Во время перерыва Сяовэнь рассказала Чжан Хуэй о том, что бедному Ван Чанчи каждый день приходится ждать ее в коридоре.
— Он сам создает себе проблемы. Ты что, не знаешь, как сюда добраться? Чего он каждый день мотается за тобой?
— Он переживает, как бы со мной чего не случилось в дороге.
— Если он продержится так целый месяц, это будет означать, что он и правда тебя обожает.
Всякий раз, когда заканчивался сеанс массажа, Сяовэнь выходила из спа-салона, чтобы проветриться, и заодно спускалась на первый этаж, чтобы проведать Ван Чанчи. Для нее это была своеобразная зарядка, которая помогала размять мышцы и разогнуть спину. Заслышав ее шаги, Ван Чанчи тотчас просыпался. Он обнимал ее и целовал, аккуратно хлопал по животу, обращаясь к малышу: «Будь паинькой, мамочка зарабатывает для тебя денежку». После нескольких минут таких нежностей от усталости Сяовэнь не оставалось и следа.
— Спи давай, а то завтра на работу, — говорила она и возвращалась к себе.
Ван Чанчи закрывал глаза. Сяовэнь еще не успевала подняться наверх, а Ван Чанчи уже снова проваливался в сон. Из-за постоянного недосыпа он должен был ловить любую возможность, используя для сна каждую секунду.
Чтобы облегчить нагрузку Сяовэнь, Ван Чанчи перебрался с первого на третий этаж. Теперь, когда Сяовэнь выходила в коридор, он уже был тут как тут. Ван Чанчи носил с собой сумку с контейнером, в котором стоял термос с теплым куриным бульоном, заранее сваренным Сяовэнь. Как только жена подходила к нему, он тут же начинал ее кормить. В одном из отсеков контейнера всегда наготове имелась маринованная редька, кроме того, в сумке лежали конфеты и печенье, и он протягивал Сяовэнь то, что ей хотелось. Если у нее появлялось свободное время, то Ван Чанчи сам начинал разминать ей плечи и руки. Сначала он делал массаж ей, а потом она шла делать массаж клиентам; Ван Чанчи был словно заправочная станция, после которой Сяовэнь, принимая эстафету, переносила свою энергию на ступни клиентов.
В один из вечеров Чжан Хуэй вызвала Сяовэнь к себе в кабинет и выдала ей конверт с зарплатой за полмесяца. Пощупав толстый конверт, Сяовэнь поблагодарила Чжан Хуэй. Та спросила ее:
— На каком ты месяце?
— Уже почти на втором.
— Не будешь делать аборт?
Сяовэнь помотала головой.
— Подумай хорошенько, — сказала Чжан Хуэй.
— Я уже подумала, — ответила Сяовэнь.
— Если ты оставишь ребенка, то через два месяца клиенты станут замечать твой живот. Другими словами, на заработки у тебя осталось лишь два месяца. Я объясню, что это значит. Этих денег тебе самое большее хватит на осмотр и анализы. Но как ты ляжешь в роддом и что будешь делать, когда ребенок уже родится?
— Чанчи тоже получает зарплату.
— Зарплату, которой хватает только на аренду квартиры и еду?
— На худой конец, не поеду в роддом, а рожу, как это делают в деревне, прямо дома.
— И ты можешь дать гарантию, что с тобой и ребенком все будет в порядке? Что ты не подхватишь никакой инфекции? Ведь разве не за тем ты приехала в город, чтобы твой ребенок получил городские привилегии?
— Что же мне тогда делать?
— Подумай сама.
Сяовэнь, не проронив ни звука, покинула кабинет. Она спустилась на лифте на первый этаж, вышла из отеля и только тогда вспомнила, что в коридоре на третьем этаже ее ждет Ван Чанчи. Тогда она вернулась, снова поднялась на лифте на третий этаж и позвала Ван Чанчи домой.
— Мы ведь только пришли, — удивился Ван Чанчи. — Ты сегодня не будешь работать?
Тут Сяовэнь наконец-то пришла в себя:
— Мне показалось, что у меня закончилась смена.
Ван Чанчи пощупал ее лоб и обеспокоенно спросил:
— С тобой все в порядке?
— Все в порядке, только на душе как-то муторно.
— Если так, то бросай уже это дело.
— Бросай, а как растить ребенка? — Сяовэнь вдруг перешла на повышенный тон. — Зачем он нам вообще, если ты не представляешь, как его растить? Если ты прекрасно знал, что мы поедем в город, к чему была эта спешка с ребенком? Что же ты, не знал, что нужно предохраняться?
