— Конечно-конечно… — согласился доктор, после чего вдруг махнул рукой и попросил: — Уходите.
Толкая перед собой каталку с Сяовэнь, Ван Чанчи, вышел из кабинета.
— С таким деревенским хайлом тут можно всех беременных распугать, — донеслось ему вослед.
— Слышала? — спросил Ван Чанчи.
— Оставь их в покое, ведь придется еще сюда обращаться, — ответила Сяовэнь.
Ван Чанчи довел Сяовэнь до скамейки в холле и предложил прилечь. Она легла и заснула. Переживая, что Сяовэнь замерзнет, Ван Чанчи снял с себя верхнюю одежду и укрыл ее. Сам Ван Чанчи, чтобы не вспотеть на работе, ничего теплого под низ не надевал, поэтому сейчас, сняв с себя куртку, он промерз до костей. Пытаясь согреться, он стал быстро ходить взад-вперед, пока не почувствовал легкую испарину. Едва Ван Чанчи начинал замерзать, он вставал подвигаться, а как только согревался — отдыхал. Так он и провел все это время до самого вечера, пока Сяовэнь не проснулась. Народу в холле больницы уже поубавилось, за окнами стемнело, Сяовэнь почувствовала, что дышится ей намного легче, да и голова уже не гудела.
Сяовэнь так и не встретилась с Чжан Хуэй, она пыталась доехать до нее несколько раз, но в автобусе ей постоянно становилось так плохо, что она едва добиралась назад. Как только ей начинало казаться, что она сбилась с дороги, ее охватывала паника, а чем больше она волновалась, тем больше у нее мутилось в голове. Обмороки случались у нее и во время покупок по хозяйству. Но чем больше у нее случалось таких приступов, тем лучше она была к ним готова. Чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, Сяовэнь тут же искала место, куда можно было бы приткнуться. Усевшись и подождав, когда ей полегчает, она продолжала путь дальше. Теперь первое, что спрашивал ее Ван Чанчи, возвращаясь с работы, кружилась ли у нее голова. Боясь его расстроить, Сяовэнь обманывала его и говорила, что нет. Но такие обморочные состояния сильно нарушили ее сон. Каждый вечер, когда она ложилась спать, ей казалось, что все вокруг нее вращается: и кровать, и потолок. Ей представлялось, что она то куда-то взлетает, то падает вниз, из-за этого она полностью потеряла сон, как в свое время его потеряли Ван Хуэй и Второй дядюшка, когда ждали, что в их деревню нагрянут полицейские. Из-за бессонницы ее мучали не только головокружения, но и головные боли. Ван Чанчи заметил, что она похудела. Она старалась его успокоить, мол, ничего страшного, все беременные мучаются точно так же.
Спустя десять с лишним попыток добраться до Чжан Хуэй однажды вечером Сяовэнь до нее все-таки добралась. Словно напуганный до смерти ребенок, она стала плакать и изливать ей свою душу.
— Ах ты, бедняжка-бедняжка, — приговаривала Чжан Хуэй. — Твоей бы красоте да правильное применение.
— Какое еще применение? — спросила Сяовэнь.
— Если бы ты устроилась сюда разминать клиентам ступни, то зарабатывала бы в месяц по четыреста-пятьсот юаней.
— Не может быть! — Сяовэнь раскрыла от удивления рот: — Чанчи зарабатывает пятьсот юаней в месяц каменщиком.
— А если перестанешь ломаться, то за вечер сможешь заработать юаней двести-триста.
— Это как понять «перестанешь ломаться»?
— Это значит переспишь…
Сяовэнь удивленно втянула носом воздух и покраснела. Чжан Хуэй похлопала ее по щекам и сказала:
— Клиентам нравятся такие тонкокожие, застенчивые милашки. Они считают это признаком целомудрия. Чем целомудреннее ты кажешься, тем дороже стоишь.
Сяовэнь заколотило от страха так, словно только что до нее дотронулся какой-то незнакомый мужик.
— Об твою кожу можно пальцы поранить, — вдруг за метила Чжан Хуэй. — Ты давно за ней ухаживала?
— Нам на овощах и то экономить приходится, тут уж не до косметики.
— Так ты заработай.
Сяовэнь, пытаясь увильнуть от ответа, проговорила:
— Я… я беременна.
Чжан Хуэй попросила ее оголить живот. Сяовэнь расстегнулась.
— Всего-то месяц с небольшим, ничего не заметно. Просто не говори никому, и все.
— А вдруг случится выкидыш?
— Случится так случится, зато заработаешь. А когда заработаешь побольше, снова забеременеешь.
— Чанчи меня прибьет.
— А кто тебя просит ему рассказывать?
— Но меня мучают обмороки.
— У бедняков нет права диктовать свои условия. Ты знаешь, откуда взялись деньги на твое обследование?
Сяовэнь помотала головой.
— Когда Ван Чанчи поехал в больницу, по пути заехал ко мне и занял двести юаней. Деньги — это не главное, но без денег точно не проживешь.
Сяовэнь тяжко вздохнула и спросила:
— А можно просто массировать ноги, чтобы при этом ни с кем не спать?
— Будь я на твоем месте, то сделала бы аборт, заработала бы как следует, пока молодая, а потом жила бы в свое удовольствие.
Сяовэнь плотно прижала к себе расстегнутую блузку и в страхе посмотрела по сторонам, точно боясь, что кто-то может отнять у нее ребенка.
27
В десять вечера, когда Сяовэнь обычно ложилась в постель, уже уснувший Ван Чанчи вдруг проснулся. Раньше, когда Сяовэнь начинала с ним спящим разговаривать, зажимать ему нос, тормошить и дразнить его, он продолжал спать как убитый, а тут, когда ничего из этого не произошло, он, наоборот, проснулся. Включив свет, Ван Чанчи понял, что Сяовэнь нет дома. Он инстинктивно бросился к окну — на улице все было чисто, лишь изредка мимо проходили чьи-то фигуры. По дороге туда-сюда шныряли автомобили, городской шум, который Ван Чанчи раньше пропускал мимо ушей, сейчас казался в два раза громче, почти оглушающим. Ореолы ламп вытянувшихся по стойке смирно уличных фонарей вырывали из тумана вездесущие пылинки. Недалеко от дома, над лавкой, где что-то жарили на открытом огне, еще клубился дымок, в воздухе чувствовался аромат мяса. За пластмассовыми столами выпивали и разговаривали несколько кучек посетителей, которые то и дело сотрясали воздух громкими ругательствами.
Ван Чанчи оделся, сел в автобус и заявился в спа-салон «Феникс». Чжан Хуэй приоткрыла ему занавеску, и Ван Чанчи увидел за работой Сяовэнь и еще пятерых девиц. Сжав руки в кулаки, Сяовэнь разминала ступни одному из клиентов — мужчине лет сорока. Ее кулачки проходились по его ступням вверх-вниз, словно каменный валек, и по расплывшемуся в улыбке клиенту было видно, что это доставляет ему удовольствие. Ван Чанчи хотел было зайти внутрь и окликнуть Сяовэнь, но Чжан Хуэй его остановила. Она проводила его в офисное помещение и закрыла за собой дверь.
— Ты знаешь, что она беременна? — спросил Ван Чанчи.
— Если беременна, то ей тем более нужны деньги, иначе она не сможет даже обратиться в роддом.
— Но это может навредить малышу.
— Какая деревенская баба не работает вплоть до самых родов? Ведь и тебя твоя мать родила прямо на кукурузном поле, разве не так?
