— Мы все работаем в респираторах, чтобы не испортить здоровье.
Тут же он погладил Сяовэнь по волосам, и ощутил на руке легкий слой строительной пыли, той самой мелкодисперсной пыли PM2.5, которую спустя двадцать лет некоторые умники будут активно обсуждать в своих микроблогах. Сяовэнь тоже провела по своим волосам, и ее рука тоже стала грязной. Ван Чанчи повторил:
— Возвращайся, иначе пострадают и твои легкие, и легкие малыша.
— В деревне воздух чистый, позволь мне вернуться туда.
— Это плохо, когда люди здоровые, но безграмотные.
— Не лучше, когда они грамотные, но больные, — парировала Сяовэнь.
Ван Чанчи вытащил из кармана респиратор и надел его на Сяовэнь. Та попробовала через него подышать, но тут же сняла и проворчала: «Задохнуться можно!»
26
Поужинав, Ван Чанчи снова завалился спать, он лежал навытяжку, точно какая-нибудь хворостина. Сяовэнь взяла бальзам «Звездочка» и немножко втерла в уголки его глаз. От нестерпимого жжения Ван Чанчи тотчас проснулся и уселся на кровати.
— Я хочу встретиться с Чжан Хуэй, — сказала Сяовэнь. — Если я с кем-нибудь не поговорю, то просто свихнусь.
Ван Чанчи вымыл лицо, нашел старую газету и принялся рисовать схему. Он чертил и одновременно проговаривал маршрут:
— Как выйдешь, повернешь направо, через пятьдесят метров будет остановка «Ваншань». Там сядешь на автобус номер двадцать два. Запомни, номер двадцать два будет написан как две двойки.
Сяовэнь кивнула.
— Проедешь пять остановок и выйдешь перед перекрестком Циянлу.
Сяовэнь не помнила иероглифа «ци», поэтому несколько раз повторила его вслух, пока не запомнила, после чего спросила:
— А дальше?
Ван Чанчи нарисовал на газете улицу и продолжил:
— Потом перейдешь на другую сторону дороги, найдешь табличку с остановкой «Циянлу», там сядешь на автобус номер семь, поняла?
Сяовэнь снова кивнула.
— На семерке проедешь три остановки до пересечения улиц Чаоянлу и Миньчжулу. Там выйдешь, пройдешь триста метров по улице Миньчжулу и увидишь справа высокое здание, на нем будет вывеска «Отель Хундоу
[14]». Войдешь внутрь, поднимешься на лифте на третий этаж, там увидишь спа-салон «Феникс». Скажешь, что ищешь Чжан Хуэй и тебя проведут к ней. Все поняла?
Сяовэнь, тыча в газету, спросила:
— Что ты тут вообще накалякал?
Ван Чанчи взглянул и увидел, что вся газета испещрена беспорядочными линиями. Тогда он порвал ее и стал шарить сначала в большом ящике, потом в выдвижных ящичках, потом под матрасом, но нигде так и не нашел самого обычного листа бумаги. Наконец Сяовэнь вытащила с верхней полочки серванта приходно-расходную книгу. Ван Чанчи вырвал из нее два листочка и заново нарисовал весь маршрут: на одном листе он изобразил дорогу туда, а на другом — дорогу обратно.
На следующее утро, позавтракав, Сяовэнь прихватила с собой те два листочка и отправилась в путь. А ближе к обеду Ван Чанчи, который как раз в это время выкладывал стену, услышал, что его зовут. Выглянув вниз с пятого этажа, он увидел секретаршу Жунжун, которая пыталась докричаться до него в мегафон. Ван Чанчи быстро спустился вниз, и Жунжун ему сообщила, что Хэ Сяовэнь доставили в отделение скорой помощи при Первой больнице и что оттуда позвонили и просили Ван Чанчи срочно приехать. Ноги Ван Чанчи тотчас стали ватными.
— Ее сбила машина? Ребенок жив?
— Я ничего не знаю, мне ничего не сказали, — ответила Жунжун.
Ван Чанчи похлопал себя по карманам и ринулся в больницу. Прибежав на место, он увидел откинувшуюся на спинку скамейки Сяовэнь, она сидела с закрытыми глазами. Слава тебе, Господи, похоже, она была цела и невредима. Ван Чанчи окликнул ее. Сяовэнь открыла глаза и тут же их закрыла.
— Чанчи, у меня обморок, — только и сказала она.
Он ощупал все ее тело, а потом, поглаживая ее живот, спросил:
— Ты чем ударилась?
— Я не ударялась, — ответила она. — Это обычный обморок. У меня перед глазами словно все поплыло: автобус, улицы, даже здания, лица вокруг стали как в тумане…
— Кто тебя доставил сюда?
— Не знаю.
— Что сказал врач?
— Надо провести обследование.
Ван Чанчи ощупал карманы и сказал:
— Тогда пойдем.
Сяовэнь замотала головой. Ван Чанчи попытался ее приподнять.
— Не надо, — попросила она. — Я лучше просто посижу, может, мне полегчает.
Ван Чанчи послушался.
— Наверное, это от недоедания, — предположил он. — Пойду куплю чего-нибудь перекусить.
Сяовэнь согласно кивнула. Через некоторое время Ван Чанчи вернулся с тарелкой куриного бульона и стал потихоньку скармливать его Сяовэнь.
— Поешь тоже, — сказала она.
Ван Чанчи оттопырил губы и вроде как шумно втянул в себя бульон.
— Ты просто втягиваешь воздух, не думай, что я ничего не слышу, — отозвалась Сяовэнь.
— У меня же нет обморока, чтобы есть куриный бульон, — стал оправдываться Ван Чанчи.
Отдохнув какое-то время, Сяовэнь открыла глаза. Поддерживаемая Ван Чанчи, она попробовала сделать несколько шагов, но тут же поспешила сесть обратно, по-прежнему чувствуя сильное головокружение. Тогда Ван Чанчи усадил ее на кресло-каталку, попросил закрыть глаза и покатил по коридору.
— Куда мы едем? — спросила она.
— На осмотр.
— У нас денег осталось только на неделю.
— О деньгах не беспокойся, — отчеканил Ван Чанчи.
Ван Чанчи свозил ее к гинекологу, неврологу, в кабинет УЗИ. Врачи установили, что и ребенок, и мать в полном порядке.
— Почему же тогда случился обморок? — спросила Сяовэнь.
— На ранних сроках у некоторых беременных такое случается, но ведь ты из деревни, тебе нельзя быть такой изнеженной, — ответил ей доктор.
Услышав такое, Ван Чанчи тут же вспылил:
— То есть беременные из деревни не должны падать в обморок? А я вот позволяю ей быть изнеженной, бледной и постоянно жаловаться на боли в пояснице.
Тут врач принял серьезный вид и сказал:
— Вы чересчур восприимчивы, я всего лишь сказал правду.
— Деревенские — такие же люди, — продолжал настаивать Ван Чанчи. — И болеть они могут точно так же, как и городские.
